Page 15 - Обыкновенная история

говорили: «Я буду любить просто, без затей, буду ходить за мужем, как нянька, слушаться
его во всем и никогда не казаться умнее его; да и как можно быть умнее мужа? это грех!
Стану прилежно заниматься хозяйством, шить; рожу ему полдюжины детей, буду их сама
кормить, нянчить, одевать и обшивать». Полнота и свежесть щек ее и пышность груди
подтверждали обещание насчет детей. Но слезы на глазах и грустная улыбка придавали ей в
эту минуту не такой прозаический интерес.
Прежде всего отслужили молебен, причем Антон Иваныч созвал дворню, зажег свечу и
принял от священника книгу, когда тот перестал читать, и передал ее дьячку, а потом отлил в
скляночку святой воды, спрятал в карман и сказал: «Это Агафье Никитишне». Сели за стол.
Кроме Антона Иваныча и священника, никто по обыкновению не дотронулся ни до чего, но
зато Антон Иваныч сделал полную честь этому гомерическому завтраку. Анна Павловна все
плакала и украдкой утирала слезы.
– Полно вам, матушка Анна Павловна, слезы-то тратить! – сказал Антон Иваныч с
притворной досадой, наполнив рюмку наливкой. – Что вы его, на убой, что ли,
отправляете? – Потом, выпив до, половины рюмку, почавкал губами.
– Что за наливка! какой аромат пошел! Этакой, матушка, у нас и по губернии-то не
найдешь! – сказал он с выражением большого удовольствия.
– Это тре… те… годнич… ная! – проговорила, всхлипывая, Анна Павловна, – нынче
для вас… только… откупорила.
– Эх, Анна Павловна, и смотреть-то на вас тошно, – начал опять Антон Иваныч, – вот
некому бить-то вас; бил бы да бил!
– Сами посудите, Антон Иваныч, один сын, и тот с глаз долой: умру – некому и
похоронить.
– А мы-то на что? что я вам, чужой, что ли? Да куда еще торопитесь умирать? того
гляди, замуж бы не вышли! вот бы поплясал на свадьбе! Да полноте плакать-то!
– Не могу, Антон Иваныч, право не могу; не знаю сама, откуда слезы берутся.
– Этакого молодца взаперти держать! Дайте-ка ему волю, он расправит крылышки, да
вот каких чудес наделает: нахватает там чинов!
– Вашими бы устами да мед пить! Да что вы мало взяли пирожка? возьмите еще!
– Возьму-с: вот только этот кусок съем.
– За ваше здоровье, Александр Федорыч! счастливого пути! да возвращайтесь скорее;
да женитесь-ка! Что вы, Софья Васильевна, вспыхнули?
– Я ничего… я так…
– Ох, молодежь, молодежь! хе, хе, хе!
– С вами горя не чувствуешь, Антон Иваныч, – сказала Анна Павловна, – так умеете
утешить; дай бог вам здоровья! Да выкушайте еще наливочки.
– Выпью, матушка, выпью, как не выпить на прощанье!
Кончился завтрак. Ямщик уже давно заложил повозку. Ее подвезли к крыльцу. Люди
выбегали один за другим. Тот нес чемодан, другой – узел, третий – мешок, и опять уходил за
чем-нибудь Как мухи сладкую каплю, люди облепили повозку, и всякий совался туда с
руками.
– Вот так лучше положить чемодан, – говорил один, – а тут бы коробок с провизией.
– А куда же они ноги денут? – отвечал другой, – лучше чемодан вдоль, а коробок
можно сбоку поставить.
– Так тогда перина будет скатываться, коли чемодан вдоль: лучше поперек. Что еще?
уклали ли сапоги-то?
– Я не знаю. Кто укладывал?
– Я не укладывал. Поди-ка погляди – нет ли там наверху?
– Да поди ты.
– А ты что? мне, видишь, некогда!
– Вот еще, вот это не забудьте! – кричала девка, просовывая мимо голов руку с
узелком.