Page 19 - Обыкновенная история

– Хорошо, поди, – сказал он слуге. Потом взял одно письмо, хотел распечатать, но
остановился и задумался.
– Племянник из провинции – вот сюрприз! – ворчал он, – а я надеялся, что меня забыли
в том краю! Впрочем, что с ними церемониться! отделаюсь…
Он опять позвонил.
– Скажи этому господину, как придет, что я, вставши, тотчас уехал на завод и ворочусь
через три месяца.
– Слушаю-с, – отвечал слуга, – а с гостинцами что прикажете делать?
– С какими гостинцами?
– Привез их человек: барыня, говорит, деревенских гостинцев прислала.
– Гостинцев?
– Да-с: кадочка меду, мешок сушеной малины…
Петр Иваныч пожал плечами.
– Еще два куска полотна, да варенье…
– Воображаю, хорошо должно быть полотно…
– Полотно хорошее и варенье сахарное.
– Ну, поди, я посмотрю сейчас.
Он взял одно письмо, распечатал и окинул взглядом страницу. Точно крупная
славянская грамота: букву в заменяли две перечеркнутые сверху и снизу палочки, а букву к
просто две палочки; писано без знаков препинания.
Адуев стал читать вполголоса:

«М.г. Петр Иваныч!
Будучи с покойным вашим родителем коротко знакомы и приятели, да и вас
самих в детстве тешил немало и в доме вашем частенько хлеба и соли отведывал,
потому и питаю уверительную надежду на ваше усердие и благорасположение, что
не забыли старика, Василья Тихоныча, а мы вас здесь и родителей ваших всячески
добром поминаем и бога молим…»

– Что за дичь? От кого это? – сказал Петр Иваныч, поглядев на подпись. – Василий
Заезжалов! Заезжалов – хоть убей – не помню. Чего он хочет от меня?
И стал читать дальше.

«А моя покорнейшая просьба и докука к вам – не откажите, батюшка, вам в
Петербурге не то, что нам, здешним, чай, все известно и все свое да родное.
Навязалось на меня проклятое тяжебное дело, да вот седьмой год и с шеи не могу
спихнуть: изволите помнить лесишко, что в двух верстах от моей деревушки?
Палата сделала ошибку в купчей, а противник мой, Медведев, и уперся на нее:
пункт, говорит, фальшивый, да и только. Медведев тот самый, что в ваших дачах
все без спросу рыбу ловил; покойник батюшка ваш гонял его и срамил, хотел на
своеволие и губернатору жаловаться, да по доброте, дай бог ему царствие
небесное, спускал, а не надо бы щадить этакого злодея. Помогите, батюшка, Петр
Иваныч; дело теперь в Правительствующем сенате; не знаю там, в каком
департаменте и у кого, да вам, чай, сейчас покажут. Съездите к секретарям и
сенаторам, склоните их в мою пользу, скажите, что от ошибки, истинно от ошибки
в купчей страдаю: для вас все сделают. Там же уж кстати выхлопочите мне
патенты на три чина да пришлите ко мне. Еще, батюшка, Петр Иваныч, есть дельце
до вас крайней потребности: взойдите в сердечное участие к безвинно-угнетенному
страдальцу и помогите советом и делом. Есть у нас в губернском правлении
советник Дрожжов, золото, а не человек; умрет, а своего не выдаст; в городе
другой квартиры не знаю, как у него, – как приеду, прямо к нему, живу по неделям
– и боже сохрани – и подумать у другого остановиться, закормит, запоит; а
бостончик от обеда до глубокой ночи. И этакого-то человека обнесли и ныне нудят
подать просьбу об отставке. Побывайте, отец родной, у всех вельмож там, внушите
им, какой человек Афанасий Иваныч: дело ли делать – так и кипит в руках;