Page 172 - Обломов

Братец вошел на цыпочках и отвечал троекратным поклоном на приветствие Обломова.
Вицмундир на нем был застегнут на все пуговицы, так что нельзя было узнать, есть ли на
нем белье или нет, галстук завязан простым узлом и концы спрятаны вниз.
Он был лет сорока, с простым хохлом на лбу и двумя небрежно на ветер пущенными
такими же хохлами на висках, похожими на собачьи уши средней величины. Серые глаза не
вдруг глядели на предмет, а сначала взглядывали украдкой, а во второй раз уж
останавливались.
Рук своих он как будто стыдился, и когда говорил, то старался прятать или обе за
спину, или одну за пазуху, а другую за спину. Подавая начальнику бумагу и объясняясь, он
одну руку держал на спине, а средним пальцем другой руки, ногтем вниз, осторожно
показывал какую-нибудь строку или слово и, показав, тотчас прятал руку назад, может быть
оттого, что пальцы были толстоваты, красноваты и немного тряслись, и ему не без причины
казалось не совсем приличным выставлять их часто напоказ.
— Вы изволили, — начал он, бросив свой двойной взгляд на Обломова, — приказать
мне прийти к себе.
— Да, я хотел поговорить с вами насчет квартиры. Прошу садиться! — вежливо
отвечал Обломов.
Иван Матвеич, после двукратного приглашения, решился сесть, перегнувшись телом
вперед и поджав руки в рукава.
— По обстоятельствам я должен приискать себе другую квартиру, — сказал
Обломов, — поэтому желал бы эту передать.
— Теперь трудно передать, — кашлянув в пальцы и проворно спрятав их в рукав,
отозвался Иван Матвеевич. — Если б в конце лета пожаловали, тогда много ходили
смотреть…
— Я был, да вас не было, — перебил Обломов.
— Сестра сказывала, — прибавил чиновник. — Да вы не беспокойтесь насчет
квартиры: здесь вам будет удобно. Может быть, птица вас беспокоит?
— Какая птица?
— Куры-с.
Обломов хотя слышал постоянно с раннего утра под окнами тяжелое кудахтанье
наседки и писк цыплят, но до того ли ему? Перед ним носился образ Ольги, и он едва
замечал окружающее.
— Нет, это ничего, — сказал он, — я думал, вы говорите о канарейках: они с утра
начинают трещать.
— Мы их вынесем, — отвечал Иван Матвеевич.
— И это ничего, — заметил Обломов, — но мне, по обстоятельствам, нельзя
оставаться.
— Как угодно-с, — отвечал Иван Матвеевич. — А если не приищете жильца, как же
насчет контракта? Сделаете удовлетворение?.. Вам убыток будет.
— А сколько там следует? — спросил Обломов.
— Да вот я принесу расчет.
Он принес контракт и счеты.
— Вот-с, за квартиру восемьсот рублей ассигнациями, сто рублей получено задатку,
осталось семьсот рублей, — сказал он.
— Да неужели вы с меня за целый год хотите взять, когда я у вас и двух недель не
прожил? — перебил его Обломов.
— Как же-с? — кротко и совестливо возразил Иван Матвеевич. — Сестра убыток
понесет несправедливо. Она бедная вдова, живет только тем, что с дома получит, да разве на
цыплятах и яйцах выручит кое-что на одежонку ребятишкам.
— Помилуйте, я не могу, — заговорил Обломов, — посудите, я не прожил двух недель.
Что же это, за что?
— Вот-с, в контракте сказано, — говорил Иван Матвеевич, показывая средним пальцем