Page 46 - Отцы и дети

Катя слегка присела, поместилась возле сестры и принялась разбирать цветы. Борзая
собака, имя которой было Фифи, подошла, махая хвостом, поочередно к обоим гостям и
ткнула каждого из них своим холодным носом в руку.
– Это ты все сама нарвала? – спросила Одинцова.
– Сама, – отвечала Катя.
– A тетушка придет к чаю?
– Придет.
Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и глядела
как-то забавно-сурово, снизу вверх. Все в ней было еще молодо-зелено: и голос, и пушок на
всем лице, и розовые руки с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи…
Она беспрестанно краснела и быстро переводила дух.
Одинцова обратилась к Базарову.
– Вы из приличия рассматриваете картинки, Евгений Васильич, – начала она. – Вас это
не занимает. Подвиньтесь-ка лучше к нам, и давайте поспоримте о чем-нибудь.
Базаров приблизился.
– О чем прикажете-с? – промолвил он.
– О чем хотите. Предупреждаю вас, что я ужасная спорщица.
– Вы?
– Я. Вас это как будто удивляет. Почему?
– Потому что, сколько я могу судить, у вас нрав спокойный и холодный, а для спора
нужно увлечение.
– Как это вы успели меня узнать так скоро? Я, во-первых, нетерпелива и настойчива,
спросите лучше Катю; а во-вторых, я очень легко увлекаюсь.
Базаров поглядел на Анну Сергеевну.
– Может быть, вам лучше знать. Итак, вам угодно спорить, – извольте. Я рассматривал
виды Саксонской Швейцарии в вашем альбоме, а вы мне заметили, что это меня занять не
может. Вы это сказали оттого, что не предполагаете во мне художественного смысла, – да, во
мне действительно его нет; но эти виды могли меня заинтересовать с точки зрения
геологической, с точки зрения формации гор, например.
– Извините; как геолог, вы скорее к книге прибегнете, к специальному сочинению, а не
к рисунку.
– Рисунок наглядно представит мне то, что в книге изложено на целых десяти
страницах.
Анна Сергеевна помолчала.
– И так-таки у вас ни капельки художественного смысла нет? – промолвила она,
облокотясь на стол и этим самым движением приблизив свое лицо к Базарову. – Как же вы
это без него обходитесь?
– А на что он нужен, позвольте спросить?
– Да хоть на то, чтоб уметь узнавать и изучать людей.
Базаров усмехнулся.
– Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать
отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой;
у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые
нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат.
Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что
деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
Катя, которая не спеша подбирала цветок к цветку, с недоумением подняла глаза на
Базарова – и, встретив его быстрый и небрежный взгляд, вспыхнула вся до ушей. Анна
Сергеевна покачала головой.
– Деревья в лесу, – повторила она. – Стало быть, по-вашему, нет разницы между
глупым и умным человеком, между добрым и злым?
– Нет, есть: как между больным и здоровым. Легкие у чахоточного не в том положении,