Page 47 - Отцы и дети

как у нас с вами, хоть устроены одинаково. Мы приблизительно знаем, отчего происходят
телесные недуги; а нравственные болезни происходят от дурного воспитания, от всяких
пустяков, которыми сызмала набивают людские головы, от безобразного состояния
общества, одним словом. Исправьте общество, и болезней не будет.
Базаров говорил все это с таким видом, как будто в то же время думал про себя: «Верь
мне или не верь, это мне все едино!» Он медленно проводил своими длинными пальцами по
бакенбардам, а глаза его бегали по углам.
– И вы полагаете, – промолвила Анна Сергеевна, – что, когда общество исправится, уже
не будет ни глупых, ни злых людей?
– По крайней мере, при правильном устройстве общества совершенно будет равно,
глуп ли человек или умен, зол или добр.
– Да, понимаю; у всех будет одна и та же селезенка.
– Именно так-с, сударыня.
Одинцова обратилась к Аркадию:
– А ваше какое мнение, Аркадий Николаевич?
– Я согласен с Евгением, – отвечал он.
Катя поглядела на него исподлобья.
– Вы меня удивляете, господа, – промолвила Одинцова, – но мы еще с вами потолкуем.
А теперь, я слышу, тетушка идет чай пить; мы должны пощадить ее уши.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в
кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва
поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее,
не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее,
даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею
почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были
ярко-желтые ленты.
– Как вы почивали, тетушка? – спросила Одинцова, возвысив голос.
– Опять эта собака здесь, – проворчала в ответ старуха и, заметив, что Фифи сделала
два нерешительные шага в ее направлении, воскликнула: – Брысь, брысь!
Катя позвала Фифи и отворила ей дверь.
Фифи радостно бросилась вон, в надежде, что ее поведут гулять, но, оставшись одна за
дверью, начала скрестись и повизгивать. Княжна нахмурилась, Катя хотела было выйти…
– Я думаю, чай готов? – промолвила Одинцова. – Господа, пойдемте; тетушка,
пожалуйте чай кушать.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за
ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками,
также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей
подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду в чашку (она находила,
что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг
спросила хриплым голосом:
– А что пишет кнесь 91 Иван?
Ей никто не отвечал. Базаров и Аркадий скоро догадались, что на нее не обращали
внимания, хотя обходились с нею почтительно. «Для-ради важности держат, потому что
княжеское отродье», – подумал Базаров… После чаю Анна Сергеевна предложила пойти
гулять; но стал накрапывать дождик, и все общество, за исключением княжны, вернулось в
гостиную. Приехал сосед, любитель карточной игры, по имени Порфирий Платоныч,
толстенький седенький человек с коротенькими, точно выточенными ножками, очень
вежливый и смешливый. Анна Сергеевна, которая разговаривала все больше с Базаровым,
спросила его – не хочет ли он сразиться с ними по-старомодному в преферанс. Базаров

91 Кнесь – манерное произношение слова «князь».