Page 162 - СКАЗКИ

Опять смолкли спутники, опять завздыхали. Но Федор верил, что не может этого
статься, чтобы Правды не было на свете, и ему не по нраву было, что товарищ его относится
к этой вере так легко.
– Нет, я попробую, – сказал он.– Я как приду, так сейчас же к дедушке Еремею схожу.
Все у него выспрошу, как он Правду разыскивал.
– А он тебе расскажет, как его в части секли, как по этапу гнали да в Сибирь совсем
было собрали, только барин вдруг спохватился: «Определить Еремея лесным сторожем!» И
сторожил он барские леса до самой воли, жил в трущобе, и никого не велено было пускать к
нему. Нет уж, лучше ты этого дела не замай!
– Никак этого сделать нельзя. Возьми хоть Дуньку: как я приду, сейчас она мне все
расскажет… Что ж я столбом, что ли, перед ней стоять буду? Нет, тут и до смертного случая
недалеко. Я ему кишки, псу несытому, выпущу!
– Ишь ведь! Все говорил об Правде, а теперь на кишки своротил. Разве это Правда?
знаешь ли ты, что за такую Правду с тобой сделают?
– И пущай делают. По-твоему, значит, так и оставить. «Приходите, мол, Егор
Петрович: моя Дунька завсегда…» Нет, это надо оставить! Сыщу я Правду, сыщу!
– Ах ты, жарынь какая! – молвил Иван, чтобы переменить разговор.– Скоро, поди,
столб будет, а там деревнюшка. Туда, что ли, полдничать пойдем или в поле отдохнем?
Но Федор не мог уж угомониться и все бормотал: «Сыщу я Правду, сыщу!»
– А я так думаю, что ничего ты не сыщешь, потому что нет Правды для нас: время,
вишь, не наступило! – сказал Иван.– Ты лучше подумай, на какие деньги хлеба искупить,
чтобы до нового есть было что.
– К тому же Василию Игнатьеву пойдем, в ноги поклонимся! – угрюмо ответил Федор.
– И то придется; да десятину сенокоса ему за подожданье уберем! Батюшко, пожалуй,
скажет: «Чем на платки жене да на кушаки третью пятишницу тратить, лучше бы на хлеб ее
сберег».
– Терпим и холод, и голод, каждый год все ждем: авось будет лучше… доколе же? Ин и
в самом деле Правды на свете нет! Так только, попусту, люди болтают: «Правда, Правда…»
– а где она?!
– Намеднись начетчик один в Москве говорил мне: «Правда – у нас в сердцах. Живите
по правде – и вам, и всем хорошо будет».
– Сыт, должно быть, этот начетчик, оттого и мелет.
– А может, и господа набаловали. Простой, дескать, мужик, а какие речи говорит!
Ему-то хорошо, так он и забыл, что другим больно.
В это время навстречу путникам мелькнул полусгнивший верстовой столб, на котором
едва можно было прочитать: «От Москвы 18. от станции Рудаки 3 версты».
– Что ж, в поле отдохнем? – спросил Иван.– Вон и стожок близко.
– Известно, в поле, а то где ж? в деревне, что ли, харчиться? Товарищи свернули с
дороги и сели под тенью старого, накренившегося стога.
– Есть же люди, – заметил, Иван, снимая лапти, – у которых еще старое сено осталось.
У нас и солому-то с крыш по весне коровы приели.
Начали полдничать: добыли воды да хлеб из мешков вынули – вот и еда готова. Потом
вытащили из стога по охапке сена и улеглись.
– Смотри, Федя, – молвил Иван, укладываясь и позевывая, – во все стороны сколько
простору! Всем место есть, а нам…

БОГАТЫРЬ 28

28 ---

Впервые: Красный архив. 1922. № 2. С. 227-228 (публ. А. Е. Грузинского). Сохранилась
наборная рукопись сказки (рукой Е. А. Салтыковой), с авторской правкой и подписью