Page 100 - Война и мир 1 том

бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей-то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только
быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную
грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который,
заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать
дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не
глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он
и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и
смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках,
расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на
приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было
признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы
подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно
задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при
ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие
капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела
теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею
наивною манерой, из-за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или
нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам-то кто же
Владимира с бантом даст? А так-то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и
самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно
отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой,
третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался
четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского
офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом
двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и
затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на
мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи
стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и
было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к