Page 155 - Война и мир 1 том

«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его
сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали
расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с
неизменным лицом встретил вопросительно-сердитый взгляд лица, появившегося из-под
рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал,
что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в
халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m-lle Bourienne ничего не было сказано, они
совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere,
поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая
увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m-lle Bourienne
сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей
казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают
то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера
князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с
дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то
выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в
кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая,
отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я
думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой
своего воспитанника (почему-то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником)
не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете
мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему
вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как
понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я-то? меня-то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это
желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту
пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы
не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по
привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое
желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m-lle
Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь.
Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что