Page 102 - Война и мир 2 том

Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным
спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я
припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные
слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в
распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал
рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его
посещением и сказал ему что-то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему
множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда
было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое
самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он
снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой,
даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это
было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос,
сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха;
вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее
руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал
поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет
брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо
было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на
забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так,
что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А.
стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное
здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя
собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и
помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7-го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю
угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не
может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился,
вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что-то говорит из ученья
Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и
что-то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что-то говорил. А
мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи,
стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость
Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он
взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко
мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после
вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я
будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает:
„Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что
вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное
пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что
я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не
должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я
отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих
текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят .
Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от
благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9-го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве,
в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я