Page 183 - Война и мир 2 том

стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они
не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три
раза во что-то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти
действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля
Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было
видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что-нибудь
дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых
(грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа,
и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город
про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала
этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно
зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины.
Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и
натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь
не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала
о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно-красивой улыбкой. – Я
слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего
мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением,
намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше
познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее
ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и
повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно,
царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что-то, и сел на
малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в
одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем-то горестно пела,
обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми
ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли
очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками,
отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала
прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали
браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и
один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами.
(Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в
ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал
улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами,
мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что-то под музыку, и все стали
петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды
уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за
кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и
все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не
находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [ Неправда ли, Дюпор восхитителен?] –
сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [ О, да,] – отвечала Наташа.