Page 44 - Война и мир 3 том

не могла сомневаться в правоте читаемой колено-преклонной молитвы. Она ощущала в душе
своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в
особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им
всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.

XIX

С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смот-
рел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что-то новое, – вечно
мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот
страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого
занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а
представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узна-
вал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя,
из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в кото-
ром он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала
на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его
мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть пра-
вого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость
житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой-то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему
почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не
узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеян-
ную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было про-
водить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо
влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны
приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться
и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать
более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в кото-
ром он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая
изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся
катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев-масонов следующее, выведенное из Апо-
калипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть;
иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шесть-
десят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана
бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число-изображению, по которому первыми
десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoléon [император Наполеон],
выходит, что сумма этих чисел равна 666-ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором
предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок
два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел,
изображающих quarante deux, опять равна 666-ти, из чего выходит, что предел власти Напо-
леона наступил в 1812-м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предска-