Page 58 - Война и мир 3 том

которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на пред-
видение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставля-
ются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то
намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков
и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых.
Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что,
чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это
так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совер-
шенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны рус-
ских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду,
и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и
его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат
таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания
заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с пер-
вого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он
радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние
свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы
стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать
неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император нахо-
дится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для
отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается
отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не
только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже предста-
виться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что
Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют
при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сра-
жения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя,
как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на
Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона,
а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему-нибудь
плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей,
желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было
единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кам-
пании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление
неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприяте-
лем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того
сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими
армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де
Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и
Багратион, командуя 2-й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю,
чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель
всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность
свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла