Page 23 - Война и мир 4 том

Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и
сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на
приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что-то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия
и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока
все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это
была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые
допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это
был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял
бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант
этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил,
убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами,
мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой-то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.

XI

От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Деви-
чьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта боль-
шая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа
народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне
строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли
фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял
шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почув-
ствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность
думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него –
желание, чтобы поскорее сделалось что-то страшное, что должно было быть сделано. Пьер
оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мох-
натый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седею-
щими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень краси-
вый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой
малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По
два», – холодно-спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и
заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понят-
ное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непо-
стижимое дело.
Чиновник-француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел
по-русски и по-французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух
острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли
мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника.
Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты,
торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.