Page 44 - Двенадцать стульев

— Да говорю же вам, что это он, без усов, но он, по обыкновению, кричал Виктор
Михайлович, — ну вот, знаю я его отлично! Воробьянинов, как вылитый!
— Тише вы, господи! Зачем он приехал, как вы думаете?

На черном лице Виктора Михайловича определилась ироническая улыбка.
— Ну, а вы как думаете? Он усмехнулся с еще большей иронией.

— Уж во всяком случае не договоры с большевиками подписывать.
— Вы думаете, что он подвергается опасности?
Запасы иронии, накопленные Виктором Михайловичем за десять лет революции, были
неистощимы. На лице его заиграли серии улыбок различной силы и скепсиса.

— Кто в Советской России не подвергается опасности, тем более человек в таком
положении, как Воробьянинов? Усы, Елена Станиславовна, даром не сбривают.

— Он послан из-за границы? — спросила Елена Станиславовна, чуть не задохнувшись.
— Безусловно, — ответил гениальный слесарь.

— С какой же целью он здесь?
— Не будьте ребенком.

— Все равно. Мне надо его видеть.
— А вы знаете, чем рискуете?
— Ах, все равно! После десяти лет разлуки я не могу не увидеться с Ипполитом
Матвеевичем.
Ей и на самом деле показалось, что судьба разлучила их в ту пору, когда они любили друг
друга.
— Умоляю вас, найдите его! Узнайте, где он! Вы всюду бываете! Вам будет нетрудно!
Передайте, что я хочу его видеть. Слышите?
Попугай в красных подштанниках, дремавший на жердочке, испугался шумного
разговора, перевернулся вниз головой и в таком виде замер.
— Елена Станиславовна, — сказал слесарь-механик, приподнимаясь и прижимая руки к
груди, — я найду его и свяжусь с ним.
— Может быть, вы хотите еще компоту? — растрогалась гадалка.

Виктор Михайлович съел компот, прочел злобную лекцию о неправильном устройстве
попугайской клетки и попрощался с Еленой Станиславовной, порекомендовав ей держать
все в строжайшем секрете.

Глава XI

Алфавит «Зеркало жизни»
На второй день компаньоны убедились, что жить в дворницкой больше неудобно. Бурчал
Тихон, совершенно обалдевший после того, как увидел барина сначала черноусым, потом
зеленоусым, а под конец и совсем без усов. Спать было не на чем. 8 дворницкой стоял
запах гниющего навоза, распространяемый новыми валенками Тихона. Старые валенки
стояли в углу и воздуха тоже не озонировали.
— Считаю вечер воспоминаний закрытым, — сказал Остап, — нужно переезжать в
гостиницу.
Ипполит Матвеевич дрогнул.

— Этого нельзя.