Page 74 - Двенадцать стульев

— Это общежитие. Если не у одного, то у другого место всегда найдется.
В Охотном ряду было смятение. Врассыпную, с лотками на головах, как гуси, бежали
беспатентные лотошники. За ними лениво трусил милиционер. Беспризорные сидели возле
асфальтового чана и с наслаждением вдыхали запах кипящей смолы.
Выехали на Арбатскую площадь, проехали по Пречистенскому бульвару и, свернув
направо, остановились на Сивцевом Бражке.
— Что это за дом? — спросил Ипполит Матвеевич.
Остап посмотрел на розовый домик с мезонином и ответил:

— Общежитие студентов-химиков имени монаха Бертольда Шварца.

— Неужели монаха?
— Ну, пошутил, пошутил. Имени Семашко. Как и полагается рядовому студенческому
общежитию в Москве, дом студентов-химиков давно уже был заселен людьми, имеющими
к химии довольно отдаленное отношение. Студенты расползлись. Часть из них окончила
курс и разъехалась по назначениям, часть была исключена за академическую
неуспешность. Именно эта часть, год от году возрастая, образовала в розовом домике нечто
среднее между жил товариществом и феодальным поселком. Тщетно пытались ряды новых
студентов ворваться в общежитие. Экс-химики были необыкновенно изобретательны и
отражали все атаки. На домик махнули рукой. Он стал считаться диким и исчез со всех
планов МУНИ. Его как будто бы и не было. А между тем он был, и в нем жили люди.
Концессионеры поднялись по лестнице на второй этаж и свернули в совершенно темный
коридор.
— Свет и воздух, — сказал Остап. Внезапно в темноте, у самого локтя Ипполита
Матвеевича, кто-то засопел.
— Не пугайтесь, — заметил Остап, — это не в коридоре. Это за стеной. Фанера, как
известно из физики, — лучший проводник звука. Осторожнее! Держитесь за меня! Тут где-
то должен быть несгораемый шкаф.
Крик, который сейчас же издал Воробьянинов, ударившись грудью об острый железный
угол, показал, что шкаф действительно где-то тут.
— Что, больно? — осведомился Остап. — Это еще ничего. Это — физические мучения. Зато
сколько здесь было моральных мучений — жутко вспомнить. Тут вот рядом стоял скелет,
собственность студента Иванопуло. Он купил его на Сухаревке, а держать в комнате
боялся. Так что посетители сперва ударялись о кассу, а потом на них падал скелет.
Беременные женщины были очень недовольны.
По лестнице, шедшей винтом, компаньоны поднялись в мезонин. Большая комната
мезонина была разрезана фанерными перегородками на длинные ломти, в два аршина
ширины каждый. Комнаты были похожи на пеналы, с тем только отличием, что, кроме
карандашей и ручек, здесь были люди и примусы.

— Ты дома, Коля? — тихо спросил Остап, остановившись у центральной двери.
В ответ на это во всех пяти пеналах завозились и загалдели.

— Дома, — ответили за дверью.
— Опять к этому дураку гости спозаранку пришли! — зашептал женский голос из крайнего
пенала слева.
— Да дайте же человеку поспать! — буркнул пенал № 2.

В третьем пенале радостно зашипели:
— К Кольке из милиции пришли. За вчерашнее стекло.

В пятом пенале молчали. Там ржал примус и целовались.
Остап толкнул ногою дверь. Все фанерное сооружение затряслось, и концессионеры
проникли в Колькину щель. Картина, представившаяся взору Остапа, при внешней своей