Page 77 - Двенадцать стульев

витаминов.
Коля вдруг замолчал. Все больше и больше заслоняя фон из пресных и вялых лапшевников,
каши, картофельной чепухи, перед Колиным внутренним оком предстала обширная свиная
котлета. Она, как видно, только что соскочила со сковороды. Она еще шипела, булькала и
выпускала пряный дым. Кость из котлеты торчала, как дуэльный пистолет.

— Ведь ты пойми, — закричал Коля, — какая-нибудь свиная котлета отнимает у человека
неделю жизни!

— Пусть отнимает! — сказала Лиза. — Фальшивый заяц отнимает полгода. Вчера, когда
мы съели морковное жаркое, я почувствовала, что умираю. Только я не хотела тебе
говорить.

— Почему же ты не хотела говорить?
— У меня не было сил. Я боялась заплакать.

— А теперь ты не боишься?
— Теперь мне уже все равно.

Лиза всплакнула.
— Лев Толстой, — сказал Коля дрожащим голосом, — тоже не ел мяса.

— Да-а, — ответила Лиза, икая от слез, — граф ел спаржу.
— Спаржа не мясо.
— А когда он писал «Войну и мир», он ел мясо! Ел, ел, ел! И когда «Анну Каренину» писал —
лопал, лопал, лопал!

— Да замолчи!
— Лопал! Лопал! Лопал!

— А когда «Крейцерову сонату» писал, тогда тоже лопал? — ядовито спросил Коля.
— «Крейцерова соната» маленькая. Попробовал бы он написать «Войну и мир», сидя на
вегетарианских сосисках!
— Что ты, наконец, прицепилась ко мне со своим Толстым?

— Як тебе прицепилась с Толстым? Я? Я к вам прицепилась с Толстым?
Коля тоже перешел на «вы» — В пеналах громко ликовали. Лиза поспешно с затылка на лоб
натягивала голубую вязаную шапочку.
— Куда ты идешь?

— Оставь меня в покое. Иду по делу.
И Лиза убежала.

«Куда она могла пойти?» — подумал Коля. Он прислушался.
— Много воли дано вашей сестре при советской власти, — сказали в крайнем слева
пенале.
— Утопится? — решили в третьем пенале. Пятый пенал развел примус и занялся
обыденными поцелуями. Лиза взволнованно бежала по улицам.
Был тот час воскресного дня, когда счастливцы везут по Арбату с рынка матрацы.

Молодожены и советские середняки — главные покупатели пружинных матрацев. Они
везут их стоймя и обнимают обеими руками. Да как им не обнимать голубую, в лоснящихся
цветочках, основу своего счастья!

Граждане! Уважайте пружинный матрац в голубых цветочках! Это — семейный очаг,
альфа и омега меблировки, общее и целое домашнего уюта, любовная база, отец примуса?