Page 75 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год

управы Страмбов, и когда-то большой барин, седой красавец, помещик Куроедов. Все –
клиенты Дмитрия Степановича, партнеры в винт… Красноармеец, поставив винтовку
между ног, курил, сидя на тумбе.
Пушки за рекой Самаркой ухали. Тихо позванивали оконные стекла. От этих звуков
доктор ехидно кривил рот, фыркал ноздрей в седые усы. Пульс у него был – сто пять.
Значит, жила еще в нем старая общественная закваска. Но большим проявлять свои
чувства было пока опасно. Как раз напротив, на той стороне улицы, на досках,
прикрывавших забитое зеркальное окно ювелирного магазина Ледера, бельмом белел
приказ ревкома, грозивший расстрелом контрреволюционным элементам.

На пустынной улице показалась странная фигура испуганного человека, в шляпе
«здравствуйте-прощайте» из кокосовой мочалки и в чесучовом пиджаке довоенной
постройки. Человек крался вдоль стены и, поминутно озираясь, подпрыгивал, как будто
над ухом его стреляли. Мочального цвета волосы его висели до плеч, рыжеватая борода
казалась приклеенной к очень бледному длинному лицу.

Это был Говядин, земский статистик, некогда безуспешно пытавшийся пробудить в Даше
«красивого зверя». Он шел к Дмитрию Степановичу, и дело, видимо, было настолько
серьезно, что он пересиливал страх пустой улицы и уханье орудийных взрывов.

Увидев доктора в окошке, Говядин отчаянно взмахнул рукой, что должно было означать:
«Ради бога, не глядите, за мной следят». Оглядываясь, прижался к стене под
объявлением ревкома, затем кинулся через улицу и скрылся под воротами. Через минуту
он постучал в докторскую квартиру с черного хода.
– Ради бога, закройте окно, за нами следят, – громко прошептал Говядин, входя в
столовую. – Спустите шторы… Нет, лучше не спускайте… Дмитрий Степанович, я послан
к вам…

– Чем могу служить? – насмешливо спросил доктор, присаживаясь за стол, покрытый
прожженной и грязной клеенкой. – Садитесь, рассказывайте…
Говядин схватил стул, кинулся на него, поджав под себя ногу, и, брызгаясь, громко
зашептал в самое ухо доктору:
– Дмитрий Степанович… Только что на конспиративном заседании комитета
Учредительного собрания проголосовано предложить вам портфель товарища министра
здравоохранения.

– Министра? – переспросил доктор, опуская углы рта, так что весь подбородок собрался
складками. – Так, так. А какой республики?

– Не республики, а правительства… Мы берем в свои руки инициативу борьбы… Мы
создаем фронт… Мы получаем машину для печатания денег…С чехословацким корпусом
во главе двигаемся на Москву… Созываем Учредительное собрание… И это – мы,
понимаете – мы… Сегодня была горячая стычка. Эсеры и меньшевики требовали все
портфели. Но мы, земцы, отстояли вас, провели ваш портфель… Я горжусь. Вы согласны?

В это как раз время так страшно ухнуло за речкой Самаркой, – на столе зазвенели
стаканы, – что Говядин вскочил, схватившись за сердце:

– Это чехи…
Громыхнуло опять, и, казалось, совсем рядом застучал пулемет. Говядин, совсем белый,
снова сел, подвернув ногу.

– А это красная сволочь. У них пулеметы на элеваторе… Но сомневаться нельзя, – чехи
берут город… Они возьмут город…

– Пожалуй, я согласен, – пробасил Дмитрий Степанович. – Хотите чаю, только холодный?
Отказавшись от чаю, в забытьи, Говядин шептал:

– Во главе правительства стоят патриоты, – честнейшие люди, благороднейшие
личности… Вольский, вы его знаете, – присяжный поверенный из Твери, прекраснейший