Page 131 - Три товарища

— Вам достаточно светло? — спросил Фердинанд.
Булочник не ответил.

Фердинанд подошел к мольберту и слегка повернул его. Потом он отошел назад и кивком
головы пригласил меня в маленькую комнату рядом с мастерской.

— Вот уж чего никак не ожидал, — сказал он удивленно. — Скидка подействовала на
него. Он рыдает…

— Всякого может задеть за живое, — ответил я. — Но с ним это случилось слишком
поздно…

— Слишком поздно, — сказал Фердинанд, — всегда все слишком поздно. Так уж повелось
в жизни, Робби.

Он медленно расхаживал по комнате.
— Пусть булочник побудет немного один, а мы с тобой можем пока сыграть в шахматы.
— У тебя золотой характер, — сказал я.

Он остановился.

— При чем тут характер? Ведь ему все равно ничем не помочь. А если вечно думать
только о грустных вещах, то никто на свете не будет иметь права смеяться…

— Ты опять прав, — сказал я. — Ну, давай — быстро сыграем партию.
Мы расставили фигуры и начали. Фердинанд довольно легко выиграл. Не трогая
королевы, действуя ладьей и слоном, он скоро объявил мне мат.

— Здорово! — сказал я. — Вид у тебя такой, будто ты не спал три дня, а играешь, как
морской разбойник.

— Я всегда играю хорошо, когда меланхоличен, — ответил Фердинанд.
— А почему ты меланхоличен?

— Просто так. Потому что темнеет. Порядочный человек всегда становится
меланхоличным, когда наступает вечер. Других особых причин не требуется. Просто
так… вообще…
— Но только если он одинок, — сказал я.

— Конечно… Час теней… Час одиночества… Час, когда коньяк кажется особенно
вкусным.
Он достал бутылку и рюмки.

— Не пойти ли нам к булочнику? — спросил я.

— Сейчас. — Он налил коньяк. — За твое здоровье, Робби, за то, что мы все когда-нибудь
подохнем!
— Твое здоровье, Фердинанд! За то, что мы пока еще землю топчем!

— Сколько раз наша жизнь висела на волоске, а мы все-таки уцелели. Надо выпить и за
это!

— Ладно.
Мы пошли обратно в мастерскую. Стало темнеть. Вобрав голову в плечи, булочник все
еще стоял перед портретом. Он выглядел горестным и потерянным в этом большом
голом помещении, и мне показалось, будто он стал меньше.

— Упаковать вам портрет? — спросил Фердинанд.