Page 133 - Три товарища

согласиться с этим. Но затем он решительно заявил:
— Нет, оставьте… ведь вы должны были ее нарисовать.

— И это опять-таки правда…
Мы пошли. На лестнице я смотрел на сгорбленную спину булочника, и мне стало его
жалко; я был слегка растроган тем, что в нем заговорила совесть, когда Фердинанд
разыграл его с брошью на портрете. Я понимал его настроение, и мне не очень хотелось
наседать на него с «кадиллаком». Но потом я решил: его искренняя скорбь по умершей
супруге объясняется только тем, что дома у него живет чернявая дрянь. Эта мысль
придала мне бодрости.

— Мы можем переговорить о нашем деле у меня, — сказал булочник, когда мы вышли на
улицу.

Я кивнул. Меня это вполне устраивало. Булочнику, правда, казалось, что в своих
четырех стенах он намного сильнее, я же рассчитывал на поддержку его любовницы.

Она поджидала нас у двери.
— Примите сердечные поздравления, — сказал я, не дав булочнику раскрыть рта.

— С чем? — спросила она быстро, окинув меня озорным взглядом.
— С вашим «кадиллаком», — невозмутимо ответил я.

— Сокровище ты мое! — Она подпрыгнула и повисла на шее у булочника.
— Но ведь мы еще… — Он пытался высвободиться из ее объятий и объяснить ей
положение дел. Но она не отпускала его. Дрыгая ногами, она кружилась с ним, не давая
ему говорить. Передо мной мелькала то ее хитрая, подмигивающая рожица, то его
голова мучного червя. Он тщетно пытался протестовать.

Наконец ему удалось высвободиться.
— Ведь мы еще не договорились, — сказал он, отдуваясь.

— Договорились, — сказал я с большой сердечностью. — Договорились! Беру на себя
выторговать у него последние пятьсот марок. Вы заплатите за «кадиллак» семь тысяч
марок и ни пфеннига больше! Согласны?
— Конечно! — поспешно сказала брюнетка. — Ведь это действительно дешево, пупсик…

— Помолчи! — Булочник поднял руку.
— Ну что еще случилось? — набросилась она на него. — Сначала ты говорил, что
возьмешь машину, а теперь вдруг не хочешь!
— Он хочет, — вмешался я, — мы обо всем переговорили…
— Вот видишь, пупсик? Зачем отрицать?.. — Она обняла его. Он опять попытался
высвободиться, но она решительно прижалась пышной грудью к его плечу. Он сделал
недовольное лицо, но его сопротивление явно слабело.

— «Форд»… — начал он.
— Будет, разумеется, принят в счет оплаты…

— Четыре тысячи марок…
— Стоил он когда-то, не так ли? — спросил я дружелюбно.

— Он должен быть принят в оплату с оценкой в четыре тысячи марок, — твердо заявил
булочник. Овладев собой, он теперь нашел позицию для контратаки. — Ведь машина
почти новая…