Page 52 - Три товарища

его.
— Да, — ответил он, не моргнув глазом и не выдав ничем, что до этой секунды ничего не
знал о существовании фрейлейн Бомблат. — Она шлет тебе привет и просит, чтобы ты
позвонил ей завтра утром пораньше.

Это был неплохой контрудар. Я кивнул.
— Ладно, позвоню. Надеюсь, она все-таки купит машину.

Ленц опять открыл было рот, но я ударил его по ноге и посмотрел так выразительно, что
он, усмехнувшись, осекся.

Мы выпили несколько рюмок. Боясь захмелеть и сболтнуть что-нибудь лишнее, я пил
только коктейли «Сайдкар» с большими кусками лимона.

Готтфрид был в отличном настроении.
— Только что заходил к тебе, — сказал он. — Думал, пройдемся вместе. Потом зашел в
луна-парк. Там устроили великолепную новую карусель и американские горки. Давайте
поедем туда! — Он посмотрел на Патрицию.
— Едем немедленно! — воскликнула она. — Люблю карусели больше всего на свете!

— Поедем, — сказал я. Мне хотелось уйти из бара. На свежем воздухе все должно было
стать проще.

Шарманщики — передовые форпосты луна-парка. Меланхолические нежные звуки. На
потертых бархатных накидках шарманок можно увидеть попугая или маленькую
озябшую обезьянку в красной суконной курточке. Резкие выкрики торговцев. Они
продают состав для склеивания фарфора, алмазы для резания стекла, турецкий мед,
воздушные шары и ткани для костюмов. Холодный синий свет и острый запах карбидных
ламп. Гадалки, астрологи, ларьки с пряниками, качели-лодочки, павильоны с
аттракционами. И, наконец, оглушительная музыка, пестрота и блеск — освещенные, как
дворец, вертящиеся башни карусели.

— Вперед, ребята! — С растрепавшимися на ветру волосами Ленц ринулся к
американским горкам, — здесь был самый большой оркестр. Из позолоченных ниш, по
шесть из каждой, выходили фанфаристы. Размахивая фанфарами, прижатыми к губам,
они оглашали воздух пронзительными звуками, поворачивались во все стороны и
исчезали. Это было грандиозно.

Мы уселись в большую гондолу с головою лебедя и понеслись вверх и вниз. Мир
искрился и скользил, он наклонялся и проваливался в черный туннель, сквозь который
мы мчались под барабанный бой, чтобы тут же вынырнуть наверх, где нас встречали
звуки фанфар и блеск огней.
— Дальше! — Готтфрид устремился к «летающей карусели» с дирижаблями и
самолетами. Мы забрались в цеппелин и сделали три круга.
Слегка задыхаясь, мы снова очутились на земле.

— А теперь на чертово колесо! — заявил Ленц.
Это был большой и гладкий круг, который вращался с нарастающей скоростью. Надо
было удержаться на нем. На круг встало человек двадцать. Среди них был Готтфрид. Как
сумасшедший, он выделывал немыслимые выкрутасы ногами, и зрители аплодировали
ему. Всех остальных уже снесло, а он оставался на кругу вдвоем с какой-то кухаркой. У
нее был зад, как у ломовой лошади. Когда круг завертелся совсем быстро, хитрая
кухарка уселась поплотнее на самой середине, а Готтфрид продолжал носиться вокруг
нее. В конце концов последний романтик выбился из сил; он повалился в объятия
кухарки, и оба кубарем слетели с круга. Он вернулся к нам, ведя свою партнершу под
руку и называя ее запросто Линой. Лина смущенно улыбалась. Ленц спросил, желает ли
она выпить чего-нибудь? Лина заявила, что пиво хорошо утоляет жажду. Оба скрылись в
палатке.