Page 305 - Архипелаг ГУЛаг

переполнение мест заключения (курсив наш. —А.С), нельзя было думать о режиме, когда всё
внимание было направлено на разгрузку тюрем» 189 . Прочтёшь такое — как вавилонскую
клинопись. Сколько сразу вопросов: что делалось в тех бедных тюрьмах? «Наши тюремные
порядки безобразны… Самое краткосрочное заключение превращается в мучение» 190 . И от
каких же социальных причин такое переполнение? И понимать ли «разгрузку» как расстрелы
или как рассылку по лагерям? И что значит — нельзя было думать о режиме? — значит
Наркомюст не имел времени охранить заключённого от произвола местного начальника
лагеря, только так можно понять? Инструкции о режиме не было, и в годы революционного
правосознания каждый самодур мог делать с заключённым что хотел??
Из скромной статистики (всё из того же сборника «От тюрем…») узнаём: работы в
лагерях были в основном чёрные. В 1919 только 2,5% заключённых работали в кустарных
мастерских, в 1920— 10%. Известно также, что в конце 1918 Центральный Карательный
Отдел (а названьице–то! по коже пробирает) хлопотал о создании земледельческих колоний.
Известно, что в Москве было создано из заключённых несколько «ударных» бригад по
ремонту водопровода, отопления и канализации в национализированных зданиях Москвы. (И
эти, очевидно бесконвойные, арестанты бродили с гаечными ключами, паяльниками и
трубами по Москве, по коридорам учреждений, по квартирам тогдашних больших людей,
вызванные по телефону их жёнами для ремонта, — а вот же не попали ни в одни мемуары,
ни в одну пьесу, ни в один фильм.) А если таких специалистов в заключении не оказывалось?
Можно предположить, что их подсаживали.
Дальнейшие сведения о тюремно–лагерной системе, какой она была в 1922 году, нам
даёт счастливо сохранившийся отчёт X Съезду Советов начальника всех мест заключения
РСФСР товарища Е. Ширвиндта 191 . В этом году впервые были объединены все места
заключения Наркомюста и НКВД (кроме специальных мест заключения ГПУ) — в единый
ГУМЗАК (Главное Управление Мест Заключения) и переданы под крыло товарища
Дзержинского. (Имея под другим крылом места заключения ГПУ, он с ненасытностью хотел
возглавлять и эти все.) ГУМЗАК объединил 330 мест заключения с общим числом лишённых
свободы— 80–81 тысяча, — подросло сравнительно с 1920 годом, «в нынешнем году
констатируется постоянный рост населения мест заключения». Но из этой же брошюры
узнаём (стр. 40), что вместе с ГПУ никогда не было заключённых меньше 150 тысяч, а порой
доходило до 195 тысяч. «Население мест заключения становится всё более устойчивым»
(стр. 10), «процент числящихся за ревтрибуналами не только не падает, но проявляет
определённую тенденцию к росту» (стр. 13). А в местах недавних народных волнений— в
центрально–чернозёмных губерниях, в Сибири, на Дону и Северном Кавказе, число
подследственных составляет 41–43% от всех заключённых, что свидетельствует о хорошей
перспективе роста лагерей.
В систему ГУМЗАКа в 1922 году входят: исправительно–трудовые дома (сиречь—
срочные тюрьмы), дома предварительного заключения (сиречь— следственные),
пересыльные, карантинные, изоляционные тюрьмы (Орловская «не в состоянии вместить
всех трудноисправимых», и возобновлены Кресты, так славно распахнутые в феврале 1917),
сельскохозяйственные колонии (с корчёвкой кустарников и пней, вручную), трудовые дома
для несовершеннолетних и— концентрационные лагеря. Развитое же пенитенциарное дело!
В тюрьмах «на каждые 5 мест приходится с лишком 6 человек, причём имеется много таких
домов, где на одно место приходится 3 и более человек» (стр. 8).
Узнаём о зданиях (тюремных и лагерных): пришли в такой упадок, что не

189 Материалы Народного Комиссариата Юстиции. Вып. 7. М.: Нар. ком. юст, 1920.

190 К.Х. Данишевский. Революционные Военные Трибуналы, с. 39.

191 Пенитенциарное дело в 1922 году / РСФСР. Главное управление местами заключения. М., 1923.