Page 274 - Рассказы

– Что такое?
– Милый мой! Ну, я тебя люблю – ну, будь же и ты со мной откровенен… Скажи мне,
как ты находишь эту игрушку и почему у тебя такой странный тон?
Ванька смущенно опустил голову.
– Видишь ли, папа… Если ты позволишь мне быть откровенным, я должен сказать
тебе: ты совершенно не знаешь психологии ребенка, его вкусов и влечений (о, конечно, я не
о себе говорю и не о Вове – о присутствующих не говорят). По-моему, ребенку нужна
игрушка примитивная, какой-нибудь обрубок или тряпичная кукла, без носа и без глаз,
потому что ребенок большой фантазер и любит иметь работу для своей фантазии, наделяя
куклу всеми качествами, которые ему придут в голову; а там, где за него все уже
представлено мастером, договорено механиком, – там уму его и фантазии работать не над
чем. Взрослые все время упускают это из вида и, даря детям игрушки, восхищаются ими
больше сами, потому что фантазия их суше, изощреннее и может питаться только чем-то
доходящим до полной иллюзии природы, мастерской подделки под эту природу.
Понурив голову, молча, слушал сына чиновник Плешихин.
– Так… Та-ак! И елка, значит, как ты говорил давеча, тоже традиция, которая нужнее
взрослым, чем ребятам?
– Ах, ты слышал?.. Ну, что же делать!.. Во всяком случае, мы настолько деликатны, что
ни за что не дали бы вам почувствовать той пошлой фальши и того вашего смешного
положения, которые для постороннего ума так заметны…
Чиновник Плешихин прошелся по комнате раза три, задумавшись.
Потом круто повернулся к сыну и сказал:
– Раздевайся! Сейчас сечь тебя буду.
На губах Ваньки промелькнула страдальческая гримаса.
– Пожалуйста! На твоей стороне сила – я знаю! И я понимаю, что то, что ты хочешь
сделать, – нужнее и важнее не для меня, а, главным образом, для тебя. Не буду, конечно,
говорить о дикости, о некультурности и скудности такого аргумента при споре, как сечение,
драка… Это общее место. И если хочешь – я даже тебя понимаю и оправдываю… Ты устал,
заработался, измотался, истратился, у тебя настроение подавленное, сердитое, скверное…
Нужно на ком-нибудь сорвать злость – на мне или на другом – все равно! Ну что ж, раз мне
выпало на долю стать объектом твоего дурного настроения – я покоряюсь и, добавлю, даже
не сержусь. «Понять, – сказал философ, – значит простить».
Старик Плешихин неожиданно вскочил со стула, махнул рукой, снял пиджак, жилет и
лег на ковер.
– Что с тобой, папа? Что ты делаешь?
– Секи ты меня, что уж там! – сказал чиновник Плешихин и тихо заплакал.
Во имя правды, во имя логики, во имя любви к детям автор принужден заявить, что все
рассказанное – ни более ни менее как сонное видение чиновника Плешихина…
Заснул чиновник – и пригрезилось.
И, однако, сердце сжимается, когда подумаешь, что дети наших детей, шагая в уровень
с веком, уже будут такими, должны быть такими – как умные детишки отсталого
чиновника…
Пошли, Господь, всем нам смерть за пять минут до этого.

Сережкин рубль

как его заработал

Звали этого маленького продувного человечка: Сережка Морщинкин, но он сам был не
особенно в этом уверен… Колебания его отражались даже на обложках истрепанных
тетрадок, на которых иногда было написано вкривь и вкось: