Page 270 - Рассказы

вытянувшись в холодке под облюбованной мною скалой, книга за книгой поглощаю двух
своих любимцев: Луи Буссенара и капитана Майн Рида.
«…Расположившись под тенью гигантского баобаба, путешественники с
удовольствием вдыхали вкусный аромат жарившейся над костром передней ноги слона. Негр
Геркулес сорвал несколько плодов хлебного дерева и присоединил их к вкусному жаркому.
Основательно позавтракав и запив жаркое несколькими глотками кристальной воды из
ручья, разбавленной ромом, наши путешественники, и т. д.».
Я глотаю слюну и шепчу, обуреваемый завистью:
– Умеют же жить люди! Ну-с… позавтракаем и мы. Из тайного хранилища в расселине
скалы я вынимаю пару холодных котлет, тарань, кусок пирога с мясом, бутылку бузы и –
начинаю насыщаться, изредка поглядывая на чистый морской горизонт: не приближается ли
пиратское судно?
А тени все длиннее и длиннее…
Пора и в свой блокгауз на Ремесленной улице.
Я думаю, – скала эта на пустынном берегу стоит и до сих пор, и расселина сохранилась,
и на дне ее, вероятно, еще лежит сломанный ножик и баночка с порохом – там все
по-прежнему, а мне уже тридцать два года, и все чаще кто-нибудь из добрых друзей
восклицает с радостным смехом:
– Гляди-ка! А ведь у тебя тоже появился седой волос.

II
первое разочарование

Не знаю, кто из нас был большим ребенком, – я или мой отец.
Во всяком случае, я, как истый краснокожий, не был бы способен на такое бурное
проявление восторга, как отец в тот момент, когда он сообщил мне, что к нам едет
настоящий зверинец, который пробудет всю Святую неделю и, может быть (в этом месте
отец подмигнул с видом дипломата, разоблачающего важную государственную тайну),
останется и до мая.
Внутри у меня все замерло от восторга, но наружно я не подал виду.
Подумаешь, зверинец! Какие там звери? Небось, и агути нет, и гну, и анаконды –
матери вод, не говоря уж о жирафах, пеккари и муравьедах.
– Понимаешь – львы есть! Тигры! Крокодил! Удав! Укротители и хозяин у меня
кое-что в лавке покупают, так говорили. Вот это, брат, штука! Индеец там есть – стрелок, и
негр.
– А что негр делает? – спросил я с побледневшим от восторга лицом.
– Да уж что-нибудь делает, – неопределенно промямлил отец. – Даром держать не
будут.
– Какого племени?
– Да племени, брат, хорошего, сразу видно. Весь черный, как ни поверни. На первый
день Пасхи пойдем – увидишь.
Кто поймет мое чувство, с которым я нырнул под красную кумачовую с желтыми
украшениями отделку балагана? Кто оценит симфонию звуков хриплого аристона, хлопанья
бича и потрясающего рева льва?
Где слова для передачи сложного дивного сочетания трех запахов: львиной клетки,
конского навоза и пороха?..
Эх, очерствели мы!..
Однако когда я опомнился, многое в зверинце перестало мне нравиться. Во-первых –
негр.
Негр должен быть голым, кроме бедер, покрытых яркой бумажной материей. А тут я
увидел профанацию: негра в красном фраке, с нелепым зеленым цилиндром на голове.
Во-вторых, негр должен быть грозен. А этот показывал какие-то фокусы, бегал по рядам