Page 422 - Рассказы

факт мы и решили отметить!
– И кто тебе, лешему, такой язык привесил?! – сердито сказала Анна Матвеевна. – Ты
бы лучше в церковь ходил да Богу молился!
– Нот, уж вы его не заставляйте Богу молиться, – вступился Кузя. – А то он лоб
разобьет – кто будет чинить церковные плиты? Вы, что ли?
За дверью свежий звучный голос произнес:
– Разбойнички!.. А здесь Яблонька! Впустите!..

Глава XII
коронование

Рев восторга приветствовал гостью. Гибкая, золотистая, в платье персикового цвета, с
обнаженными руками и открытой шеей – будто кусочки белого мрамора мелькнули перед
глазами восхищенных клевретов, – она была обворожительна в своей не искушенной
кокетством юности.
От пышных волос, окружавших прекрасное лицо золотым сиянием, до маленьких
ножек, обутых в серебристые туфельки, – она вся теплилась, как радостная пасхальная
свечка.
– Яблонька, – восхищенно воскликнул Меценат. – Если я ослепну от вашей красоты,
как старый Велизарий, будете ли вы водить меня за руку, как тот мальчик, который питал
Велизария?
Новакович вздохнул и мрачно ответил за Яблоньку:
– Не такой она человек, чтобы водить за руку. Она за нос водит…
Яблонька в это время здоровалась с Анной Матвеевной, и поэтому горькая тирада
Новаковича не достигла ее ушей.
– Голубка ты моя белая, – обратилась к ней нянька. – Хучь ты объясни мне – чего это
тут затевается?! От них нешто добьешься толку?! Такое мне объяснили, что тебе, девушке, и
слушать неподобно!
– А вы думаете, нянечка, я знаю? Прилетает ко мне Новакович, сует в руку две груши и
наказывает, чтоб обязательно я сегодня пришла в самом парадном виде! Спрашиваю, зачем.
Мычит что-то.
– Мудреные они, – сокрушенно сказала нянька. – Ты бы их остерегалась, девушка, а то
втянут они тебя в историю. Ведь я их знаю – сущие мытари!
– Настало время объяснений, – напыщенно сказал Мотылек. – Сегодня мы коронуем
одного чудного поэта, а имя этому поэту: Куколка.
– Что за коронация? – забеспокоилась нянька. – Чего надумали?! Нешто он царь какой?
– Король, бабуся! Король поэтов.
– Ну, дай ему Бог, – смягчилась нянька. – Очень он ладный парнишка: великатный
такой, почтительный – не вам, бесстыжим, чета. Да вот он – легок на помине.
Куколка появился, одетый, как и подобает королю поэтов, в черную бархатную
тужурку, ловко обрисовывавшую его стройную талию… Черный глубокий тон бархата резко
оттенял бледно-розовую свежесть его красивого лица и мягкий блеск белокурых волос.
– Вот они, – любовно сказала нянька, поглядывая то на него, то на Яблоньку. – Две
золотые головушки! Будто ангелята в ад слетели.
– Тесс! – зашипел Мотылек, приложив палец к носу. – Частные разговоры не
допускаются! Без прозы! Все по местам!
Он низко поклонился Куколке, взял его деликатно за пальцы, усадил в торжественное
кресло на белой медвежьей шкуре, подскочил к роялю и, обрушив на клавиши свои
проворные пальцы, стройно заиграл полонез из «Сказок Гофмана»…
Кончил. Схватил со стола заранее приготовленный том Пушкина, развернул его, как
Евангелие, на заранее приготовленном месте и звучно прочел: