Page 125 - Доктор Живаго

макароны и сахар, насовали сала, мыла и спичек и положили каждому еще по куску чего-то
завернутого в бумагу, что потом, дома, оказалось кавказским сыром.
Зять и тесть торопились увязать множество своих мелких узелков в два больших
заплечных мешка как можно скорее, чтобы своей неблагодарной возней не мозолить глаза
кладовщику, который подавил их своим великодушием.
Они поднялись из подвала на воздух пьяные не от животной радости, а от сознания
того, что и они не зря живут на свете и, не коптя даром неба, заслужат дома, у молодой
хозяйки Тони, похвалу и признание.

4

Тем временем как мужчины пропадали по учреждениям, выхлопатывая командировки
и закрепительные бумаги на оставляемые комнаты, Антонина Александровна занималась
отбором вещей для упаковки.
Она озабоченно похаживала по трем комнатам, числившимся теперь в доме за семьей
Громеко, и без конца взвешивала на руке каждую мелочь, перед тем как отложить её в
общую кучу вещей, подлежавших укладке.
Только незначительная часть добра шла в личный багаж едущих, остальное
предназначалось в запас меновых средств, нужных в дороге и по прибытии на место.
В растворенную форточку тянуло весенним воздухом, отзывавшимся
свеженадкушенной французской булкой. На дворе пели петухи и раздавались голоса
играющих детей. Чем больше проветривали комнату, тем яснее становился в ней запах
нафталина, которым пахла вынутая из сундуков зимняя рухлядь.
Насчет того, что следует брать с собой и от чего воздерживаться существовала целая
теория, разработанная ранее уехавшими, наблюдения которых распространялись в кругу их
оставшихся знакомых.
Эти наставления, отлившиеся в краткие, непререкаемые указания, с такой
отчетливостью стояли в голове у Антонины Александровны, что она воображала, будто
слышит их со двора вместе с чириканьем воробьев и шумом играющей детворы, словно их
подсказывал ей с улицы какой-то тайный голос.
«Ткани, ткани, — гласили эти соображения, — лучше всего в отрезе, но по дороге
досматривают, и это опасно. Благоразумнее в кусках, для вида сшитых на живуху. Вообще
материи, мануфактуру, можно одежду, предпочтительно верхнюю, не очень ношенную.
Поменьше хламу, никаких тяжестей. При частой надобности перетаскивать все на себе,
забыть о корзинах и чемоданах. Немногое, сто раз просмотренное, увязывать в узлы,
посильные женщине и ребенку. Целесообразны соль и табак, как показала практика, при
значительном, однако, риске. Деньги в керенках. Самое трудное — документы». И так далее,
и так далее.

5

Накануне отъезда поднялась снежная буря. Ветер взметал вверх к поднебесью серые
тучи вертящихся снежинок, которые белым вихрем возвращались на землю, улетали в
глубину темной улицы и устилали её белой пеленою.
Все в доме было уложено. Надзор за комнатами и остающимся в них имуществом
поручили пожилой супружеской чете, московским родственникам Егоровны, с которыми
Антонина Александровна познакомилась истекшею зимою, когда она через них
пристраивала для сбыта старье, тряпки и ненужную мебель в обмен на дрова и картошку.
На Маркела нельзя было положиться. В милиции, которую он избрал себе в качестве
политического клуба, он не жаловался, что бывшие домовладельцы Громеко пьют его кровь,
но задним числом упрекал их в том, что все прошедшие годы они держали его в темноте
неведения, намеренно скрывая от него происхождение мира от обезьяны.