Page 1 - Донские рассказы

Они сражались за Родину
Главы из романа

Перед рассветом по широкому суходолу хлынул с юга густой и теплый весенний ветер.
На дорогах отпотели скованные ночным заморозком лужи талой воды. С хрустом стал
оседать в оврагах подмерзший за ночь последний, ноздреватый снег. Кренясь под ветром
и низко пластаясь над землей, поплыли в черном небе гонимые на север черные паруса
туч, и, опережая их медлительное и величавое движение, со свистом, с тугим звоном
рассекая крыльями повлажневший воздух, наполняя его сдержанно радостным гомоном,
устремились к местам вечных гнездовий заждавшиеся на полдороге тепла бесчисленные
стаи уток, казарок, гусей.
Задолго до восхода солнца старший агроном Черноярской МТС Николай Стрельцов
проснулся. Жалобно скрипели оконные ставни. В трубе тонко скулил ветер.
Погромыхивал плохо прибитый лист железа на крыше.
Стрельцов долго лежал на спине, закинув руки за голову, бездумно глядя в сумеречную
предрассветную синеву, вслушиваясь то в порывистые всплески ветра, бившегося о
стену дома, то в ровное, по-детски тихое дыхание спавшей рядом жены.

Вскоре по крыше дробно застучали дождевые капли, ветер немного притих, и стало
слышно, как по водосточному желобу с захлебывающимся бульканьем клокочет, журчит
вода и мягко и тяжело падает на отсыревшую землю.

Сон не приходил. Стрельцов поднялся, тихо ступая босыми ногами по скрипящим
половицам, прошел к столу, зажег лампу, присел выкурить папиросу. Из щелей между
небрежно подогнанными половицами тянуло острым холодом. Стрельцов неловко
поджал голенастые ноги, потом устроился поудобнее, прислушался: дождь шел не
только не ослабевая, но все более усиливаясь.

«Хорошо-то как! Еще прибавится влаги», – довольно подумал Стрельцов и сейчас же
решил поехать утром в поле, посмотреть озимые колхоза «Путь к коммунизму» да кстати
заглянуть и на зябь.
Докурив папиросу, он оделся, обул короткие резиновые сапоги, накинул брезентовый
плащ, но шапку никак не мог найти. Долго искал ее под вешалкой в полуосвещенной
передней, за шкафом, под столом. В спальне, тихонько проходя мимо кровати, на минуту
остановился. Ольга спала, повернувшись лицом к стене. По подушке беспорядочно
разметались белокурые, с чуть приметной рыжинкой волосы. Ослепительно белое
плечико ночной рубашки, почти касаясь коричневой круглой родинки, глубоко
врезалось в полное смугловатое плечо.

«Не слышит ни дождя, ни ветра… Спит так, как будто совесть у нее чище чистого», –
подумал Стрельцов, с любовью и ненавистью глядя на затененный профиль жены.

Он постоял еще немного возле кровати, закрыв глаза, с глухой болью на сердце
воскрешая в памяти несвязные и, быть может, не самые яркие воспоминания о недавнем
счастливом прошлом и всем существом своим чувствуя, как медленно и неудержимо
покидает его тихая радость, навеянная вот этим предрассветным дождем, бурным
ветром, ломающим зимний застой, преддверием трудной и сладостной работы на
колхозных полях…
Без шапки Стрельцов вышел на крыльцо. Но не так, как в былые годы, воспринял он
теперь свист утиных крыльев в аспидном небе, и уже не с прежней силой охотничьей
страсти взволновал его стонущий и влекущий в неведомую даль переклик гусиных стай.
Что-то было отравлено в его сознании за тот короткий миг, когда смотрел в родное и в то
же время отчужденное лицо жены. Иначе выглядело сейчас все, что окружало
Стрельцова. Иным казался ему и весь необъятный, весь безбрежный мир, проснувшийся
к новым свершениям жизни…

Дождь все усиливался. Косой, мелкий, спорый, он по-летнему щедро поил землю.
Подставив открытую голову дождю и ветру, Стрельцов жадно шевелил ноздрями в
тщетной надежде уловить пресный запах оттаявшего чернозема – нахолодавшая земля