Page 176 - Донские рассказы

Часовой стоит, прислонясь к растворенной двери, играет ремнем шашки, поет
разухабистое «страдание».

Под сводчатым потолком испуганно шарахается эхо. Петькин отец, захлебываясь, сыплет
бодрящим смешком, а в круглоглазое окошко с пола видно Петьке, как на воле клубятся
бурые тучи и под ними режут небо две станички медноголосых журавлей.
– Два раза вызывали на допрос… Следователь бил ногами, заставлял подписать
показания, какие я сроду не давал. Не-ет, Петяха, из Кремнева Фомы дуриком слова не
вышибешь!.. Пущай убивают, им за это денежки платят, а с того путя-дороженьки, какой
мне на роду нарисован, не сойду.

Петька слышит знакомый сипловатый смешок и с щекочущей радостью вглядывается в
опухшее от побоев землисто-черное лицо.
– Ну, а теперя как же? Долго будешь сидеть, батяня?

– Сидеть не буду! Выпустят ноне или завтра… Они меня, сукины коты, за милую душу
расстреляли бы, но боятся, что мужики иногородние забастовку сделают… А им это, ох,
как не по нутру!
– Навовсе выпустят?

– Нет. Для пущей видимости назначают суд из стариков нашей станицы. Судить будут
сходом… А там поглядим, чья сторона осилит!.. Бабушка Арина надвое сказала!..

Часовой у двери щелкнул пальцами и, притоптывая ногой, крикнул:
– Эй ты, веселый человек, прогоняй сына! Свидание ваше на нынче прикончилось!..