Page 6 - Гранатовый браслет

слуховой рожок, а в правой — палку с резиновым наконечником. У него было большое,
грубое, красное лицо с мясистым носом и с тем добродушно-величавым, чуть-чуть
презрительным выражением в прищуренных глазах, расположенных лучистыми,
припухлыми полукругами, какое свойственно мужественным и простым людям, видавшим
часто и близко перед своими глазами опасность и смерть. Обе сестры, издали узнавшие его,
подбежали к коляске как раз вовремя, чтобы полушутя, полусерьезно поддержать его с обеих
сторон под руки.
— Точно… архиерея! — сказал генерал ласковым хриповатым басом.
— Дедушка, миленький, дорогой! — говорила Вера тоном легкого упрека. — Каждый
день вас ждем, а вы хоть бы глаза показали.
— Дедушка у нас на юге всякую совесть потерял, — засмеялась Анна. — Можно было
бы, кажется, вспомнить о крестной дочери. А вы держите себя донжуаном, бесстыдник, и
совсем забыли о нашем существовании…
Генерал, обнажив свою величественную голову, целовал поочередно руки у обеих
сестер, потом целовал их в щеки и опять в руку.
— Девочки… подождите… не бранитесь, — говорил он, перемежая каждое слово
вздохами, происходившими от давнишней одышки. — Честное слово… докторишки
разнесчастные… все лето купали мои ревматизмы… в каком-то грязном… киселе, ужасно
пахнет… И не выпускали… Вы первые… к кому приехал… Ужасно рад… с вами
увидеться… Как прыгаете?.. Ты, Верочка… совсем леди… очень стала похожа… на
покойницу мать… Когда крестить позовешь?
— Ой, боюсь, дедушка, что никогда…
— Не отчаивайся… все впереди… Молись богу… А ты, Аня, вовсе не изменилась… Ты
и в шестьдесят лет… будешь такая же стрекоза-егоза. Постойте-ка. Давайте я вам
представлю господ офицеров.
— Я уже давно имел эту честь! — сказал полковник Понамарев, кланяясь.
— Я был представлен княгине в Петербурге, — подхватил гусар.
— Ну, так представлю тебе, Аня, поручика Бахтинского. Танцор и буян, но хороший
кавалерист. Вынь-ка, Бахтинский, милый мой, там из коляски… Пойдемте, девочки… Чем,
Верочка, будешь кормить? У меня… после лиманного режима… аппетит, как у
выпускного… прапорщика.
Генерал Аносов был боевым товарищем и преданным другом покойного князя
Мирза-Булат-Тугановского. Всю нежную дружбу и любовь он после смерти князя перенес на
его дочерей. Он знал их еще совсем маленькими, а младшую Анну даже крестил. В то время
— как и до сих пор — он был комендантом большой, но почти упраздненной крепости в г. К.
и ежедневно бывал в доме Тугановских. Дети просто обожали его за баловство, за подарки,
за ложи в цирк и театр и за то, что никто так увлекательно не умел играть с ними, как
Аносов. Но больше всего их очаровывали и крепче всего запечатлелись в их памяти его
рассказы о военных походах, сражениях и стоянках на бивуаках, о победах и отступлениях, о
смерти, ранах и лютых морозах, — неторопливые, эпически спокойные, простосердечные
рассказы, рассказываемые между вечерним чаем и тем скучным часом, когда детей позовут
спать.
По нынешним нравам этот обломок старины представлялся исполинской и
необыкновенно живописной фигурой. В нем совмещались именно те простые, но
трогательные и глубокие черты, которые даже и в его времена гораздо чаще встречались в
рядовых, чем в офицерах, те чисто русские, мужицкие черты, которые в соединении дают
возвышенный образ, делавший иногда нашего солдата не только непобедимым, но и
великомучеником, почти святым, — черты, состоявшие из бесхитростной, наивной веры,
ясного, добродушно-веселого взгляда на жизнь, холодной и деловой отваги, покорства перед
лицом смерти, жалости к побежденному, бесконечного терпения и поразительной
физической и нравственной выносливости.