Page 5 - Хождение по мукам. Хмурое утро

– Это к делу не относится.
– Вы – женщина?

– Вам от этого легче не станет.
На том разговор бы и кончился, но Даша не могла оторвать глаз от этого чудного лица.

– Почему вы разговариваете со мной, как с врагом? – тихо спросила она. – Вы же меня не
знаете. Зачем заранее предполагать, что я – враг? Я такая же русская женщина, как и
вы… Наверно, только больше вашего страдала…
– Как это – русская?.. Откуда это – русское?.. Буржуи, – с запинкой и от этого нахмурясь,
проговорил красноармеец.
У Даши раздвинулись губы. Порывисто, как все было в ней, она придвинулась и
поцеловала его в шершаво-горячую щеку. Этого красноармеец не ждал и заморгал
ресницами на Дашу… Поднялся, подхватил винтовку, отошел, перекинул ружейный
ремень через плечо.

– Это вы оставьте, – сказал угрожающе. – Это вам, гражданка, не поможет…
– Что, что мне поможет? – страстно ответила Даша. – Вы вот нашли, что делать, а я не
нашла… Я без памяти убежала от той жизни. Убежала за своим счастьем… И мне
завидно… Я бы тоже так – перетянула ремнем шинель!
Она так взволновалась, что откинула с головы платок, изо всей силы стискивала в
кулачках его концы.
– У вас все ясно, все просто… Вы за что воюете? Чтобы женщина без слез могла смотреть
на эти звезды… Я тоже хочу такого счастья…
Она говорила, и он слушал, не пытаясь ее остановить, смущенный этой непонятной
страстностью. В это время из хаты вышел ротный командир и пробасил:
– А ну, Агриппина, давай сюда гадов.

Командир полка, с широко расставленными блестящими глазами, с трубкой в зубах, и
ротный командир, обветренный, как кора, – оба в шинелях и картузах, – сидели в хате у
стола, положив локти перед огоньком светильни. Ротный велел остановившимся у двери
Даше и Кузьме Кузьмичу подойти ближе.
– Почему были в степи в расположении войск?

Глаза его уставились не куда-нибудь, а прямо в их глаза. От этого взгляда Даша вдруг
изнемогла, прошелестела сухими губами:

– Он расскажет. Можно – я сяду?
Она села, держась за края лавки, и глядела на огонек, плавающий в глиняном черепке.
Кузьма Кузьмич, причмокивая, переступая с ноги на ногу, начал рассказывать о том, как
он подобрал в степи Дарью Дмитриевну и как они шли к Дону, размышляя
преимущественно о высоких материях. Об этой стороне их путешествия он заговорил
подробно, захлебываясь, торопясь, чтобы его не перебили. Но командиры за столом
сидели, как две глыбы.

– Великое дело, граждане командиры, мыслить большими категориями. Что хочу
сказать? Спасибо революции за то, что оторвала нас от унылых мелочей. Богоравное
существо, человек, предназначенный к совершению высоких задач, – как Орфей
струнами лиры оживлять камни и усмирять бешенство дикой природы, – человек этот
при коптящем ночнике муслил кредитки и ум, как бы ловчее объегорить соседа…
Спасибо вам, – разбили убогое житие, будь ему нелегкая память… Муслить больше стало
нечего, хочешь не хочешь – перестраивайся на высокие темы… В доказательство моей
искренности – вот… (Он вытащил мешочек с солью.) Вот единственная моя
собственность, больше мне ничего не надо, остальное или прошу или ворую. Но,
граждане командиры, хочу с вами поспорить… Боретесь вы счастья ради человека, а