Page 6 - Хождение по мукам. Хмурое утро

человека-то часто забываете, он у вас пропадает между строк. Не отрывайте революции
от человека, не делайте из нее умозрительной философии, ибо философия – дым: приняв
чудный облик, он исчезает… Вот чем объяснимо мое участие в судьбе этой женщины: в
ней я перелистываю увлекательную и поэтическую повесть, как, впрочем, и в каждом
человеке, если подойти к нему с любопытством, с жаждой… Ведь это вселенная ходит
перед вами в драной бекеше и в опорках.
– Хитро загнуто, – пустив дымок, сказал командир полка.

– А ну, покажите документы, – вслед за ним сказал ротный. Взяв у Кузьмы Кузьмича и
Даши паспорта, он придвинул светильню и низко нагнулся, мусоля палец, осторожно
перелистывая паспортные книжки. Командир полка изредка тяжело вздыхал, посасывая
обгоревшую трубочку, которая дымила у него под усами уже пятый год войны.
– Кто ваш отец? – спросил ротный у Даши.

– Доктор Булавин.
– Это, что же, не министр бывшего самарского правительства?

– Да.

Ротный взглянул на командира полка и протянул ему Дашин паспорт. Хмурясь, спросил
у Кузьмы Кузьмича:
– Вы, что же, сами – из жеребячьего сословия?

Кузьма Кузьмич, будто давно ожидая этого вопроса, с восторгом зашаркал опорками:
– Дважды был изгоняем из семинарии – за осквернение пищи и за сочинение
вольнодумных куплетов. Отец мой, саратовский благочинный, дважды отеческой рукой
спускал мне шкуру со спины. Дальнейший послужной список приложен при паспорте…

Не слушая его, ротный покосился на Дашу:
– Тяжелое ваше дело… Придется вам рассказать всю правду. – Он сморщился и
закряхтел, листая паспорт. – Это еще, пожалуй, может вас выручить. Да, тяжелое дело.
Даша молча глядела на него расширенными глазами. Тогда Агриппина, стоявшая у
двери, сказала с упрямством:

– Иван, ей можно верить, я с ней говорила…
Ротный, подняв большой нос, уставился на Агриппину. Командир полка усмехнулся.
Кузьма Кузьмич часто-часто закивал красным, веселым лицом. Ротный проговорил
медленно:

– Это – где мы, на посиделках? (Кудрявые усы командира полка запрыгали, глаза
сощурились.) Красноармеец Чебрец, на каком основании встреваете в допрос?..

Агриппина даже задышала от злости; не будь здесь командира полка, она бы не
задумалась, ответила ротному, как баба на перелазе… Но он пробасил:

– Красноармеец Чебрец, выдь за дверь.
Агриппина только полыхнула темными глазами, стукнула прикладом, поджав губы,
вышла из хаты. Ротный, сопя, полез в карман за табаком.

– Так, значит, и тут успели, агитировали?…
Опустив голову, Даша ответила:

– Я прошу мне верить. Если не верите, – мне незачем говорить. Мой отец, Булавин, ваш
враг, он и мой враг… Он хотел меня казнить, я убежала из Самары…

Ротный развел большими руками перед светильней: