Page 104 - Мастер и Маргарита

спастись от пения, Косарчуку сказал, что у него абсолютный слух, заныл, заскулил, просил
уважить старого регента-певуна, стучал камертоном по пальцам, умоляя грянуть «Славное
море».
Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действительно, понимал свое дело. Допели
первый куплет. Тут регент извинился, сказал: «Я на минутку» — и… изчез. Думали, что он
действительно вернется через минутку. Но прошло и десять минут, а его нету. Радость
охватила филиальцев — сбежал.
И вдруг как-то сами собой запели второй куплет, всех повел за собой Косарчук, у
которого, может быть, и не было абсолютного слуха, но был довольно приятный высокий
тенор. Спели. Регента нету! Двинулись по своим местам, но не успели сесть, как, против
своего желания, запели. Остановить, — но не тут-то было. Помолчат минуты три и опять
грянут. Помолчат — грянут! Тут сообразили, что беда. Заведующий заперся у себя в
кабинете от сраму.
Тут девицын рассказ прервался. Ничего валерианка не помогла.
Через четверть часа к решетке в Ваганьковском подъехали три грузовика, и на них
погрузился весь состав филиала во главе с заведующим.
Лишь только первый грузовик, качнувшись в воротах, выехал в переулок, служащие,
стоящие на платформе и держащие друг друга за плечи, раскрыли рты, и весь переулок
огласился популярной песней. Второй грузовик подхватил, а за ним и третий. Так и поехали.
Прохожие, бегущие по своим делам, бросали на грузовики лишь беглый взгляд, ничуть не
удивляясь и полагая, что это экскурсия едет за город. Ехали, действительно, за город, но
только не на экскурсию, а в клинику профессора Стравинского.
Через полчаса совсем потерявший голову бухгалтер добрался до финзрелищного
сектора, надеясь наконец избавиться от казенных денег. Уже ученый опытом, он прежде
всего осторожно заглянул в продолговатый зал, где за матовыми стеклами с золотыми
надписями сидели служащие. Никаких признаков тревоги или безобразия бухгалтер здесь не
обнаружил. Было тихо, как и полагается в приличном учреждении.
Василий Степанович всунул голову в то окошечко, над которым было написано:
«Прием сумм», — поздоровался с каким-то незнакомым ему служащим и вежливо попросил
приходный ордерок.
— А вам зачем? — спросил служащий в окошечке.
Бухгалтер изумился.
— Хочу сдать сумму. Я из Варьете.
— Одну минутку, — ответил служащий и мгновенно закрыл сеткой дыру в стекле.
«Странно!» — подумал бухгалтер. Изумление его было совершенно естественно.
Впервые в жизни он встретился с таким обстоятельством. Всем известно, как трудно
получить деньги; к этому всегда могут найтись препятствия. Но в тридцатилетней практике
бухгалтера не было случая, чтобы кто-нибудь, будь то юридическое или частное лицо,
затруднялся бы принять деньги.
Но наконец сеточка отодвинулась, и бухгалтер опять прильнул к окошечку.
— А у вас много ли? — спросил служащий.
— Двадцать одна тысяча семьсот одиннадцать рублей.
— Ого! — почему-то иронически ответил служащий и протянул бухгалтеру зеленый
листок.
Хорошо зная форму, бухгалтер мигом заполнил его и начал развязывать веревочку на
пакете. Когда он распаковал свой груз, в глазах у него зарябило, он что-то промычал
болезненно.
Перед глазами его замелькали иностранные деньги. Тут были пачки канадских
долларов, английских фунтов, голландских гульденов, латвийских лат, эстонских крон…
— Вот он, один из этих штукарей из Варьете, — послышался грозный голос над
онемевшим бухгалтером. И тут же Василия Степановича арестовали.