Page 103 - Мастер и Маргарита

Поражало безмолвных посетителей филиала то, что хористы, рассеянные в разных
местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого
дирижера.
Прохожие в Ваганьковском останавливались у решетки двора, удивляясь веселью,
царящему в филиале.
Как только первый куплет пришел к концу, пение стихло внезапно, опять-таки как бы
по жезлу дирижера. Курьер тихо выругался и скрылся. Тут открылись парадные двери, и в
них появился гражданин в летнем пальто, из-под которого торчали полы белого халата, а с
ним милиционер.
— Примите меры, доктор, умоляю, — истерически крикнула девица.
На лестницу выбежал секретарь филиала и, видимо, сгорая от стыда и смущения,
заговорил, заикаясь:
— Видите ли, доктор, у нас случай массового какого-то гипноза… Так вот,
необходимо… — он не докончил фразы, стал давиться словами и вдруг запел тенором:

Шилка и Нерчинск…

— Дурак! — успела выкрикнуть девица, но не объяснила, кого ругает, а вместо этого
вывела насильственную руладу и сама запела про Шилку и Нерчинск.
— Держите себя в руках! Перестаньте петь! — обратился доктор к секретарю.
По всему было видно, что секретарь и сам бы отдал что угодно, чтобы перестать петь,
да перестать-то он не мог и вместе с хором донес до слуха прохожих в переулке весть о том,
что в дебрях его не тронул прожорливый зверь и пуля стрелков не догнала!
Лишь только куплет кончился, девица первая получила порцию валерианки от врача, а
затем он побежал за секретарем к другим — поить и их.
— Простите, гражданочка, — вдруг обратился Василий Степанович к девице, — кот к
вам черный не заходил?
— Какой там кот? — в злобе закричала девица, — осел у нас в филиале сидит, осел! —
и, прибавив к этому: — Пусть слышит! Я все расскажу, — действительно рассказала о том,
что случилось.
Оказалось, что заведующий городским филиалом, «вконец разваливши облегченные
развлечения» (по словам девицы), страдал манией организации всякого рода кружков.
— Очки втирал начальству! — орала девица.
В течение года заведующий успел организовать кружок по изучению Лермонтова,
шахматно-шашечный, пинг-понга и кружок верховой езды. К лету угрожал организацией
кружка гребли на пресных водах и кружка альпинистов.
И вот сегодня, в обеденный перерыв, входит он, заведующий…
— И ведет под руку какого-то сукина сына, — рассказывала девица, — неизвестно
откуда взявшегося, в клетчатых брючонках, в треснутом пенсне и… рожа совершенно
невозможная!
И тут же, по рассказу девицы, отрекомендовал его всем обедавшим в столовой филиала
как видного специалиста по организации хоровых кружков.
Лица будущих альпинистов помрачнели, но заведующий тут же призвал всех к
бодрости, а специалист и пошутил, и поострил, и клятвенно заверил, что времени пение
берет самую малость, а пользы от этого пения, между прочим, целый вагон.
Ну, конечно, как сообщила девица, первыми выскочили Фанов и Косарчук,
известнейшие филиальские подхалимы, и объявили, что записываются. Тут остальные
служащие убедились, что пения не миновать, пришлось записываться и им в кружок. Петь
решили в обеденном перерыве, так как все остальное время было занято Лермонтовым и
шашками. Заведующий, чтобы подать пример, объявил, что у него тенор, и далее все пошло,
как в скверном сне. Клетчатый специалист-хормейстер проорал:
— До-ми-соль-до! — вытащил наиболее застенчивых из-за шкафов, где они пытались