Page 135 - Мастер и Маргарита

Коровьев, весело рассмеялась, прослушав рассказ о похождениях квартирного проныры.
Коровьев же продолжал:
— Но к делу, к делу, Маргарита Николаевна. Вы женщина весьма умная и, конечно,
уже догадались о том, кто наш хозяин.
Сердце Маргариты стукнуло, и она кивнула головой.
— Ну, вот-с, вот-с, — говорил Коровьев, — мы враги всяких недомолвок и
таинственностей. Ежегодно мессир дает один бал. Он называется весенним балом
полнолуния, или балом ста королей. Народу! — тут Коровьев ухватился за щеку, как будто у
него заболел зуб, — впрочем, я надеюсь, вы сами в этом убедитесь. Так вот-с: мессир холост,
как вы, конечно, сами понимаете. Но нужна хозяйка, — Коровьев развел руками, —
согласитесь сами, без хозяйки…
Маргарита слушала Коровьева, стараясь не проронить ни слова, под сердцем у нее
было холодно, надежда на счастье кружила ее голову.
— Установилась традиция, — говорил далее Коровьев, — хозяйка бала должна
непременно носить имя Маргариты, во-первых, а во-вторых, она должна быть местной
уроженкой. А мы, как изволите видеть, путешествуем и в данное время находимся в Москве.
Сто двадцать одну Маргариту обнаружили мы в Москве, и, верите ли, — тут Коровьев с
отчаянием хлопнул себя по ляжке, — ни одна не подходит. И, наконец, счастливая судьба…
Коровьев выразительно ухмыльнулся, наклоняя стан, и опять похолодело сердце у
Маргариты.
— Короче! — вскричал Коровьев, — совсем коротко: вы не откажетесь принять на себя
эту обязанность?
— Не откажусь, — твердо ответила Маргарита.
— Кончено! — сказал Коровьев и, подняв лампаду, добавил: — Прошу за мной.
Они пошли между колоннами и наконец выбрались в какой-то другой зал, в котором
почему-то сильно пахло лимоном, где слышались какие-то шорохи и где что-то задело
Маргариту по голове. Она вздрогнула.
— Не пугайтесь, — сладко успокоил Коровьев, беря Маргариту под руку, — бальные
ухищрения Бегемота, ничего более. И вообще я позволю себе смелость посоветовать вам,
Маргарита Николаевна, никогда и ничего не бояться. Это неразумно. Бал будет пышный, не
стану скрывать от вас этого. Мы увидим лиц, объем власти которых в свое время был
чрезвычайно велик. Но, право, как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их
возможности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять,
становится смешно и, даже я бы сказал, грустно. Да и притом вы сами — королевской крови.
— Почему королевской крови? — испуганно шепнула Маргарита, прижимаясь к
Коровьеву.
— Ах, королева, — игриво трещал Коровьев, — вопросы крови — самые сложные
вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых прабабушек и в особенности тех из них,
что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшие тайны открылись бы, уважаемая
Маргарита Николаевна. Я ничуть не погрешу, если, говоря об этом, упомяну о причудливо
тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные
перегородки, ни даже границы между государствами. Намекну: одна из французских
королев, жившая в шестнадцатом веке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы
кто-нибудь сказал ей, что ее прелестную прапрапраправнучку я по прошествии многих лет
буду вести под руку в Москве по бальным залам. Но мы пришли!
Тут Коровьев задул свою лампаду, и она пропала у него из рук, и Маргарита увидела
лежащую на полу перед нею полоску света под какой-то темной дверью. И в эту дверь
Коровьев тихо стукнул. Тут Маргарита взволновалась настолько, что у нее застучали зубы и
по спине прошел озноб. Дверь раскрылась. Комната оказалась очень небольшой. Маргарита
увидела широкую дубовую кровать со смятыми и скомканными грязными простынями и
подушкою. Перед кроватью стоял дубовый на резных ножках стол, на котором помещался
канделябр с гнездами в виде когтистых птичьих лап. В этих семи золотых лапах горели