Page 6 - Мещане

Татьяна. А Нил где?
Петр. Ушел с Шишкиным на репетицию.
Бессемёнов. Где это они играть хотят?
Петр. В манеже. Спектакль для солдат.
Перчихин (Тетереву). Божьей дудке – почтение! Синиц ловить идем, дядя?
Тетерев. Можно. А когда?
Перчихин. Хоть завтра.
Тетерев. Не могу. Покойник есть…
Перчихин. До обедни?
Тетерев. Могу. Заходи. Акулина Ивановна! А не осталось ли чего-нибудь от обеда?
Каши или в этом роде чего-либо?..
Акулина Ивановна. Изволь, батюшка, есть. Поля, принеси-ка там…
(Поля уходит.)
Тетерев. Премного благодарен. Ибо сегодня, как вам это известно, не обедал я по
случаю похорон и свадьбы…
Акулина Ивановна. Знаю, знаю…
(Петр, взяв налитый стакан, уходит в комнату за аркой, сопровождаемый испытующим
взглядом отца и недружелюбным Тетерева. Несколько секунд все пьют и едят молча.)
Бессемёнов. А хорошо ты, Терентий Хрисанфович, заработаешь в этом месяце. Почти
каждый день покойник.
Тетерев. Везет… ничего.
Бессемёнов. И свадьбы часто…
Тетерев. И женятся усердно…
Бессемёнов. Вот накопи деньжат, да и сам женись.
Тетерев. Не хочется…
(Татьяна уходит к брату, и между ними начинается тихая беседа.)
Перчихин. Не женись, не надо! Нашему брату, чудаку, женитьба ни к чему. Лучше
пойдем снегирей ловить…
Тетерев. Согласен…
Перчихин. Расчудесное это занятие – снегирей ловить! Только что снег выпал, земля
словно в пасхальную ризу одета… чистота, сияние и кроткая тишина вокруг. Особенно
ежели день солнечный – душа поет от радости! На деревьях еще осенний лист золотом
отливает, а уж ветки серебрецом снежка пухлого присыпаны… И вот на этакую
умилительную красоту – гурлы! гурлы! – вдруг с небес чистых стайка красных птичек
опустится, цви! цви! цви! И словно маки расцветут. Толстенькие эдакие пичужки,
степенные, вроде генералов. Ходят и ворчат и скрипят – умиление души! Сам бы в снегиря
обратился, чтобы с ними порыться в снегу… эх!..
Бессемёнов. Глупая птица, снегирь.
Перчихин. Я сам глупый…
Тетерев. Рассказано хорошо…
Акулина Ивановна (Перчихину). Младенец ты…
Перчихин. Люблю птичек ловить! Что есть на свете лучше певчей птицы?
Бессемёнов. А ловить ее, птицу-то, грех. Знаешь?
Перчихин. Знаю. Но ежели люблю? И ничего кроме делать не умею. Я так полагаю, что
всякое дело любовью освящается…
Бессемёнов. Всякое?
Перчихин. Всякое!
Бессемёнов. А ежели кто любит чужую собственность прикарманивать?
Перчихин. Это уж будет не дело, а воровство.
Бессемёнов. Мм… Оно пожалуй…
Акулина Ивановна (зевая). Охо-хо! Скушно что-то… И как это по вечерам скушно
всегда… Хоть бы ты, Терентий Хрисанфович, гитару свою принес да поиграл бы…