Page 7 - Мещане

Тетерев (спокойно). При найме мною квартиры, достопочтенная Акулина Ивановна, я
не брал на себя обязанности увеселять вас…
Акулина Ивановна (не разобрав). Как ты сказал?
Тетерев. Громко и внятно.
Бессемёнов (с удивлением и досадой). Смотрю я на тебя,
Терентий Хрисанфович, и дивуюсь. Человек ты… извини за выражение, совсем…
никудышный – никчёмный, но гордость в тебе – чисто барская. Откуда бы?
Тетерев (спокойно). Врожденная…
Бессемёнов. Чем же ты гордишься-то, скажи на милость?
Акулина Ивановна. Так это он – чудачит все. Какая в нем гордость может быть?
Татьяна. Мама!
Акулина Ивановна (встрепенувшись). А? Ты что?
(Татьяна укоризненно качает головой.)
Акулина Ивановна. Али я опять что не так сказала? Ну, ин буду молчать… Бог с вами!
Бессемёнов (обиженный). Ты, мать, осторожнее выражай свои мысли. Мы живем среди
лиц образованных. Они на все могут навести критику с точки науки и высших свойств ума.
А мы с тобой люди старые, глупые…
Акулина Ивановна (миролюбиво). Что уж там! Конечно уж… они ведь знают.
Перчихин. А это ты, брат, верно сказал. Хоть и в шутку, а верно…
Бессемёнов. Я не в шутку…
Перчихин. Погоди! Старики – действительно глупый народ…
Бессемёнов. Особенно как на тебя посмотришь.
Перчихин. Я – не в счет. Я даже так полагаю: не было бы стариков – не было бы и
глупости… Старый человек думает, как сырое дерево горит, – больше чаду, чем огня…
Тетерев (улыбаясь). Одобряю…
(Поля ласково смотрит на отца и гладит его плечо рукой.)
Бессемёнов (угрюмо). Так, так! Ну, ври дальше…
(Петр и Татьяна, прерывая свою беседу, с улыбкой смотрят на Перчихина.)
Перчихин (воодушевленно болтает). Старики, главное дело, упрямые! Он, старик, и
видит, что ошибся, и чувствует, что ничего не понимает, но сознаться в том – не может.
Гордость! Жил, дескать, жил, одних штанов, может, сорок штук износил и вдруг – понимать
перестал! Как так? Обидно! Ну, он свое и долбит – я стар, я прав. А куда уж? Ум стал
тяжелый у него… А у молодых – ум быстрый, легкий…
Бессемёнов (грубо). Ну, ты заврался однако… Ты вот что мне скажи: коли мы глупы,
стало быть – надо нас учить уму-разуму?
Перчихин. Где там? В камни стрелять – стрелы терять…
Бессемёнов. Погоди, не перебивай! Я постарше тебя. Я говорю: чего же быстрые-то
умы по углам от нас, стариков, разбегаются, да оттуда смешные рожи показывают, а
говорить с нами не хотят? Вот ты и подумай… И я пойду подумаю… один, коли глуп я для
вашей компании. (с шумом отодвигает свой стул и в дверях своей комнаты говорит)…
образованные мои дети…
(Пауза.)
Перчихин (Петру и Татьяне). Ребятишки! Вы чего старика обижаете?
Поля (улыбаясь). Да это ты его обидел…
Перчихин. Я? в жизнь ни разу никого не обижал…
Акулина Ивановна. Эх, братцы! Нехорошо у нас… За что старика обидели? Все
надутые, все недовольные… а он – стар, ему покой нужен… его уважать надо бы… Ведь
отец… Пойду к нему. Палагея, ты вымой посуду-то…
Татьяна (подходя к столу). И за что на нас рассердился отец?
Акулина Ивановна (в дверях). А ты больше бегай от него… умная!
(Поля моет посуду, а Тетерев, облокотясь о стол, тяжелым взглядом смотрит ей в лицо.
Перчихин идет к Петру и присаживается у стола. Татьяна медленно уходит в свою комнату.)