Page 109 - Пастух и пастушка

далекий ото всех, уже солнцем осмоленный, исхудалый.
Старшине Мохнакову котелок с водой не дали, в отдалении он лежал,
тоже
отрешенный ото всех, мрачный - не досталось ему воды.
- Ох-хо-хо-оо-о,- вздохнул Карышев, соскребая густо налипшую
черную
землю с изношенных ботинок.- Этой бы земле хлеб рожать.
- А ее сапогами, гусеницами, колесом,- подхватил кум его и друг
Малышев.
- Да-а, ни одна война, ни одна беда этой прекрасной, но кем-то
проклятой земли не миновала,- не открывая глаз, молвил Корней
Аркадьевич
Ланцов.
- А правда, ребята, или нет, что утресь старую границу перешли? -
вмешался в разговор Пафнутьев.
- Правда.
- Мотри-ка! А я и не заметил.
- Замечай! - мотнул головой Ланцов на танк, вросший в землю, пушечкой
уткнувшийся в кювет. Машину оплело со всех сторон сухим бурьяном,
под
гусеницами жили мыши, вырыл нору суслик. Ржавчина насыпалась
холмиком вокруг
танка, но и сквозь ржавчину просунулись острия травинок, густо, хотя и
угнетенно, светились цветы мать-и-мачехи.- Если завтра война! Вот она,
граница-то, непобедимыми гробами помечена...

Старшина Мохнаков молча подошел к Пафнутьеву, взял его карабин,
передернул затвор, не целясь ударил в бок танка. На железе занялся дымок
и
обнажилась черной звездочкой пробоина. Старшина постоял, послушал,
как
шуршит ржавчина, засочившаяся из всех щелей машины, и бросил
карабин
Пафнутьеву:
- А мы и на таких гробах воевали.
- И довоевались до белокаменной,- ворчал Ланцов.
- Было и это. Все было. А все-таки вертаемся и бьем фрица там, где он
бил нас. И как бил! Сырыми бил, и не бил - прямо сказать, по земле
размазывал... Но вот мы вчера, благословясь, Шепетовку прошли. Я
оттудова
отступать начал.- Старшина недоуменно огляделся вокруг, что, мол, это
меня
понесло? Набычился, снова отошел в сторону, лег на спину и картуз,
старый,
офицерский, на нос насунул.
- Постой, постой! - окликнул его Пафнутьев:- Это не там ли родился