Page 108 - Пастух и пастушка

Она прошла мимо.
Ничего уже не оставалось более, как подаваться на станцию, скорее
вернуться в часть, тут же отправиться на передовую и погибнуть в бою.
По Люся замедлила шаги и осторожно, будто у нее болела шея,
повернула
голову:
- Борька?!
Она подошла к нему, дотронулась, пощупала медаль, ордена, нашивку за
ранение, провела ладонью по его щеке, услышала бедную, но все же
колючую
растительность.
- В самом деле Борька!
Так и не снявши сумку с локтя, она сползла к ногам лейтенанта и самым
языческим манером припала к его обуви, иступленно целуя пыльные,
разбитые в
дороге сапоги...
Ничего этого не было и быть не могло. Стрелковый не отводили на
переформировку, его пополняли на ходу. Теряя людей, не успевая к
иным
солдатам даже привыкнуть. Борис топал и топал вперед со своим взводом
все
дальше и дальше от дома, все ближе и ближе к победе.
По весне снова заболел куриной слепотой Шкалик, отослан был на
излечение и оставлен работать при госпитале, чему взводный радовался. Да
вот

днями прибыл на передовую Шкалик, сияет, радуется - к своим, видите
ли,
попал.
Неходко, мешковато топает пехота по земле, зато податливо.
Привал. Залегли бойцы на обочине дороги. Дремлет воинство, слушает,
устало смотрит на мир божий. Старая дорога булыжником выстелена, по
бокам ее
трава прочикнулась, в поле аист ходит, трещит клювом что пулемет, над
ставком, обросшим склоненными ивами, кулик кружит или другая
какая
длинноклювая птица. Свист, клекот, чириканье, пенье. Теплынь. Красота.
Весна
идет, движется.
Карышев сходил к ближней весенней луже. Котелком чиркнул по
отражению
облака, разбил его мягкую кучу, попил бодрой водички. Куму принес, тот
попил, крякнул, другим бойцам котелок передал. До лейтенанта Костяева
дошел
котелок, он отвернулся, сидит, опустив руки меж колен, потерянный какой-
то,