Page 127 - Петр Первый

не вор – значит, глуп, и честь – не в чести, честь только б над другими величаться. А и
среди наших есть смышленые люди… (Белые, пухлые пальцы Андрея Андреевича будто
плели паутину, отблескивало солнце на очках, говорил он мягко, вязью.) Ты возвеличь
торговых людей, вытащи их из грязи, дай им силы, и будет честь купца в одном честном
слове, – смело опирайся на них, Петр Алексеевич…

Те же слова говорил и Сидней, и Ван Лейден, и Лефорт. Неизведанное чудилось в них
Петру, будто под ногами прощупывалась становая жила… Сие уже не какие-нибудь три
потешных полка, а толща, сила… Положив локоть на подоконник, он глядел на
масленым солнцем сверкающие волны, на верфь, где беззвучно по свае ударяла кувалда
и долго спустя долетал удар… Моргал, моргал, билось сердце, самонадеянно, тревожно
радостно.
– Вологодский купчина, Иван Жигулин, самолично привез челобитную, молит допустить
перед очи, – особо внятно проговорил Андрей Андреевич.
Петр кивнул. Виниус, легко колыхаясь тучным телом, подошел к двери, кого-то
окрикнул, проворно сел на место. За ним вошел широкоплечий купчина, стриженный по-
новгородски – с волосами на лоб, сильное лицо, острый взгляд исподлобья. Размашисто
перекрестясь, поклонился в ноги. Петр трубкой указал на стул:

– Велю – сядь… (Жигулин только шевельнул бровями, сел с великим бережением.) Чего
просишь? (Жигулин покосился на Виниуса.) Говори так…

Жигулин, видимо, смекнул, что здесь не разбивать лоб, а надо показывать мошну, с
достоинством разобрал усы, поглядел на козловые свои сапоги, кашлянул густо.
– Бьем челом великому государю… Как мы узнали, что ты корабли строишь на Двине, –
батюшки, радость-то какая! Хотим, чтоб не велел нам продавать товар иноземцам… Ей-
ей, даром отдаем, государь… Ворвань, тюленьи кожи, семга соленая, рыбья кость,
жемчуг… Вели нам везти на твои корабли… Совсем разорили нас англичане… Смилуйся!
Уж мы постараемся, чем чужим королям, – своему послужим.
Петр блестел на него глазами; потянувшись, хлопнул по плечу, оскалился радостно:

– К осени два корабля построю, да третий в Голландии куплен… Везите товар, но без
обману, – смотри!

– Да мы, господи, да…

– А сам поедешь с товаром?.. Первый коммерциенрат… Продавать в Амстердам?..
– Языкам не учен… А повелишь, так – что ж? Поторгуем и в Амстердаме, в обман не
дадимся.

– Молодец!.. Андрей Андреевич, пиши указ… Первому негоцианту-навигатору… Как
тебя, – Жигулин Иван, а по батюшке?..

Жигулин раскрыл рот, поднялся, глаза вылезли, борода задралась.
– Так с отчеством будешь писать нас?.. Да за это – что хошь!

И, как перед спасом, коему молился об удаче дел, повалился к царским ножкам…
………………………………………………………

Жигулин ушел. Виниус скрипел пером. Петр, бегая по комнате, ухмылялся.
Остановился:

– Ну, что у тебя еще?.. Читай короче…
– Опять разбойные дела. На троицкой дороге обоз с казной разбили, двоих убили до
смерти… По розыску взят со двора Степка Одоевский, младший сын князя Семена
Одоевского, привезен в простой телеге в Разбойный приказ, и там он повинился, и
учинено ему наказание: в приказе, в подклети бит кнутом, да отнято у него бесповоротно
дом на Москве и четыреста дворов крестьянских. Отцом, князем Семеном, взят на