Page 406 - Петр Первый

Петр Алексеевич нетерпеливо топнул о палубу каблуком тупоносого башмака. Тотчас из
кают-компании кто-то – должно быть, спросонок – сорвался, хлопнул дверью, – Алексей
Васильевич Макаров сбежал по трапу:
– Я здесь, милостивый государь…

Петр Алексеевич, стараясь не глядеть на его, неуместное здесь, на борту, тощее
пергаментное лицо с красными веками, приказал сквозь зубы:
– Чем писать…

Макаров заторопился, уходя споткнулся на трапе. Петр Алексеевич, как кот, фыркнул
ему вслед. Он живо вернулся со стульчиком, бумагой, чернильницей, за ухом торчали
гусиные перья. Петр Алексеевич взял одно:
– Стань у штурвала, вцепись крепче, сухопутный, держи так. Заполощешь паруса –
линьками попотчую…
Он подмигнул Макарову, сел на раскладной стульчик, положил лист бумаги на колено и,
скривя голову, взглянул на клотик – яблоко на верхушке грот-мачты, где вился длинный
вымпел, и стал писать.

На одной стороне листа пометил: «Госпожам Анисье Толстой и Екатерине
Васильефской…» На обороте, – брызгая чернилами и пропуская буквы: «Тетка и матка,
здравствуйте на множество лет… О здравии вашем слышать желаю… А мы живем в
трудах и в нужде… Обмыть, обшить некому, а паче всего – без вас скушно… Только
третьего дня станцевали мы со шведами изрядный танец, от коего у короля Карлуса
темно в глазах станет… Ей-ей, что как я стал служить – такой славной игры не видел…
Короче сказать: с божьей помощью взяли на шпагу Юрьев… Что же о здравии вашем, то
боже, боже сохрани вам отписывать о сем, а извольте сами ко мне быть поскорея. Чтобы
мне веселее было… Доедете до Пскова – там ждите указа – куда следовать далее, здесь
неприятель близко… Питер…»
– Сложи, запечатай, не читая, – сказал он Макарову и взял у него штурвал. – С первой
оказией пошлешь.
Стало немножко будто полегче. Звонко двойными ударами пробили склянки. Тотчас на
баке громыхнула пушка, затрепетали паруса, приятно потянуло пороховым дымом. На
мостик взбежал командир шнявы, капитан Неплюев, с молодым, костлявым, дерзким
лицом, придерживая короткую саблю – кинул два пальца к треуху:

– Господин бомбардир, адмиральский час, изволите принять чарку…
За Неплюевым поднялся, расплываясь лоснящимся лицом, низенький Фельтен в зеленом
вязаном жилете. На борту, вместо поварского колпака, он повязывал голову также по-
пиратски – белым платком. Подал на луженом подносе серебряную чарку и крендель с
маком.
Петр Алексеевич взвесил чарку в руке, по-матросски истово вытянул крепчайшую водку
с сивушным духом и, торопливо кидая в рот кусочки кренделя и жуя, сказал Неплюеву:

– На ночь станем на якорь у Наровы, ночевать буду на берегу… Дно промерял?
– У приток-Наровы с правого берега песчаная банка, с левого – одиннадцать фут…

– Ну, добро… Ступай…
Петр Алексеевич снова остался один на горячей палубе у штурвала. От выпитой чарки
пошло по телу веселье, и он стал припоминать, то посапывая, то усмехаясь,
третьеводнешнее славное дело, от которого у короля Карла должно потемнеть в глазах с
досады…
Фельдмаршал Шереметьев вел осаду Юрьева с прохладцей, – особенно не утруждал ни
себя, ни войско, надеясь одолеть шведов измором. Его многоречивые письма Петр
Алексеевич комкал и швырял под стол. Черт подменил фельдмаршала, – два года воевал
смело и жестоко, нынче, как старая баба, причитывает у шведских стен. Когда в