Page 94 - Поднятая целина

помощи Якова Лукича план весеннего сева, давал справки приходившим казакам по
вопросам сельского хозяйства, остальное время неустанно наблюдал за очисткой и
протравкой поступавшего в амбары семзерна, изредка шел, как он говорил, «ветеринарить»:
лечить чью-либо заболевшую корову или овцу. За «визит» он получал обычно «натурой»:
обедал у хозяина заболевшей животины, а иногда даже приносил товарищам корчажку
молока или чугун вареной картошки. Остальные двое — Порфирий Лубно, вальцовщик с
окружной госмельницы, и комсомолец с маслозавода Иван Найденов — вызывали в штаб
гремяченцев, проверяли по списку заведующего амбаром, сколько вызванный гражданин
засыпал семян, в меру сил и умения агитировали.
С первых же дней работы выяснилось, что засыпать семфонд придется с немалыми
трудностями и с большой оттяжкой в сроке. Все мероприятия, предпринимавшиеся бригадой
и местной ячейкой с целью ускорения темпов сбора семян, наталкивались на огромное
сопротивление со стороны большинства колхозников и единоличников. По хутору поползли
слухи, что хлеб собирается для отправки за границу, что посева в этом году не будет, что с
часу на час ожидается война… Нагульнов ежедневно созывал собрания, при помощи
бригады разъяснял, опровергал нелепые слухи, грозил жесточайшими карами тем, кто будет
изобличен в «антисоветских пропагандах», но хлеб продолжал поступать крайне медленно.
Казаки норовили с утра уехать куда-либо из дому, то в лес за дровишками, то за бурьяном,
или уйти к соседу и вместе с ним переждать в укромном месте тревожный день, чтобы не
являться по вызову в сельсовет или штаб бригады. Бабы же вовсе перестали ходить на
собрания, а когда на дом приходил из сельсовета сиделец, то отделывались короткой фразой:
«Хозяина моего дома нету, а я не знаю».
Словно чья-то могущественная рука держала хлеб…
В штабе бригады обычно шли такие разговоры:
— Засыпал семенное?
— Нет.
— Почему?
— Зерна нету.
— Как это — нету?
— Да так, что очень просто… Думал приблюсть на посев, а потом сдал на
хлебозаготовку лишки, а самому жевать нечего было. Вот и потравил.
— Так ты что же, и сеять не думал?
— Думалось, да нечем…
Многие ссылались на то, что будто бы сдали по хлебозаготовке и семенное. Давыдов —
в правлении, а Ванюшка Найденов — в штабе рылись в списках, в квитанциях ссыпного
пункта, проверяли и изобличали упорствующего в неправильной даче сведений: посевной,
как оказывалось, оставался. Иногда для этого нужно было подсчитать примерное количество
обмолота в двадцать девятом году, подсчитать общее количество сданного хлебозаготовке
хлеба и искать остаток. Но и тогда, когда обнаруживалось, что хлеб оставался,
упорствующий не сдавался:
— Оставалась пашеничка, спору нет. Да ить знаете, товарищи, как оно в хозяйстве? Мы
привыкли хлеб исть без весу, расходовать без меры. Мне оставили по пуду на душу на месяц
едоцкого, а я, к примеру, съедаю в день по три-четыре фунта. А через то съедаю, что
приварок плохой. Вот и перерасход. Нету хлеба, хучь обыщите!
Нагульнов на собрании ячейки предложил было произвести обыск у наиболее
зажиточной части хуторян, не засыпавших семзерна, но этому воспротивились Давыдов,
Лубно, Найденов, Разметнов. Да и в директиве райкома по сбору семфонда строжайше
воспрещалось производить обыски.
За три дня работы бригады и правления колхоза по колхозному сектору было засыпано
только 480 пудов, а по единоличному — всего 35 пудов. Колхозный актив полностью
засыпал свою часть. Кондрат Майданников, Любишкин, Дубцов, Демид Молчун, дед
Щукарь, Аркашка Менок, кузнец Шалый, Андрей Разметнов и другие привезли зерно в