Page 99 - Поднятая целина

поперек дороги лечь, вреду наделать мировой революции! А какие он мне тут слова про
Советскую власть и про партию говорил? На мне от обиды волосья дыбом поднялись!
— Мало бы что! А бить не должен ты, лучше бы арестовать его.
— Нет, не арестовать, а убить бы его надо! — Нагульнов сокрушенно развел руками. —
И чего я его не стукнул? Ума не приложу! Вот об чем зараз я жалкую.
— Дураком тебя назвать — в обиду примешь, а дури в тебе — черпать не исчерпать!
Вот приедет Давыдов, он тебе разбукварит за такое подобное!
— Семен приедет — одобрит меня, он не такой сучок, как ты!
Разметнов, смеясь, постучал согнутым пальцем по столу, потом по лбу Макара, уверил:
— Одинаковый звук-то!
Но Макар сердито отвел его руку, стал натягивать полушубок. Уже держась за дверную
скобу, не поворачивая головы, буркнул:
— Эй, ты, умник! Выпусти из порожней комнаты мелких буржуев, да чтобы хлеб они
нынче же отвезли, а то вот умоюсь да возвернусь и обратно их посажаю.
У Разметнова от удивления глаза на лоб полезли… Он кинулся к пустовавшей комнате,
где хранились сельсоветские архивы да колосовые экспонаты с прошлогодней районной
сельскохозяйственной выставки, открыл дверь и обнаружил трех колхозников:
Краснокутова, Антипа Грача и мухортенького Аполлона Песковатскова. Они благополучно
переночевали на разостланных на полу комплектах старых газет, при появлении Разметнова
поднялись.
— Я, гражданы, конешно, должон… — начал было Разметнов, но один из
подвергшихся аресту, престарелый казак Краснокутов, с живостью перебил его:
— Да что там толковать, Андрей Степаныч, виноваты, речи нету… Отпущай, зараз
привезем хлеб… Мы тут ночушкой трошки промеж себя посоветовались, ну, и порешили
отвезть хлеб… Чего уж греха таить, хотели попридержать пашеничку.
Разметнов, только что собиравшийся извиняться за необдуманный поступок
Нагульнова, учел обстоятельства и моментально перестроился:
— Вот и давно бы так! Ить вы же колхозники! Совестно семена хоронить!
— Пожалуйста, отпущай нас, а кто старое вспомянет… — смущенно улыбнулся в
аспидно-черную бороду Антип Грач.
Широко распахнув дверь, Разметнов отошел к столу, и надо сказать, что и в нем в этот
момент ворохнулась мыслишка: «А может, и прав Макар? Кабы покрепче нажать — в один
день засыпали бы!»

25

Давыдов вернулся из поездки на селекционную станцию с двенадцатью пудами
сортовой пшеницы, веселый, довольный удачей. Хозяйка, собирая ему обедать, рассказала о
том, что в его отсутствие Нагульнов избил Григория Банника и ночь продержал в сельсовете
трех колхозников. Слух об этом, видимо, успел широко распространиться по Гремячему
Логу. Давыдов торопливо пообедал, встревоженный пошел в правление. Там ему
подтвердили рассказ хозяйки, дополнив его подробностями. Поведение Нагульнова все
расценивали по-разному: одни одобряли, другие порицали, некоторые сдержанно
помалкивали. Любишкин, например, категорически стал на сторону Нагульнова, а Яков
Лукич в оборочку собрал губы и был столь обижен на вид, словно ему самому пришлось
отведать нагульновского внушения. Вскоре пришел в правление сам Макар. Был он с виду
суровей обычного, с Давыдовым поздоровался сдержанно, но взглянул на него со скрытой
тревогой и ожиданием. Оставшись вдвоем, Давыдов, не сдерживаясь, резко спросил:
— Это что у тебя за новости?
— Слыхал, чего же пытаешь…
— Такими-то методами ты начинаешь агитировать за сбор семян?
— А он пущай мне такую подлость не говорит! Я зароку не давал терпеть издевку от