Page 22 - Приглашение на казнь
P. 22
6. Желательно, чтобы заключенный не видел вовсе, а в
противном случае тотчас сам пресекал, ночные сны, могущие быть
по содержимому своему несовместимыми с положением и званием
узника, каковы: роскошные пейзажи, прогулки со знакомыми,
семейные обеды, а также половое общение с особами, в виде
реальном и состоянии бодрствования не подпускающими данного
лица, которое посему будет рассматриваться законом, как
насильник.
7. Пользуясь гостеприимством темницы, узник, в свою
очередь, не должен уклоняться от участия в уборке и других
работах тюремного персонала постольку, поскольку таковое
участие будет предложено ему.
8. Дирекция ни в коем случае не отвечает за пропажу вещей,
равно как и самого заключенного.
Тоска, тоска, Цинциннат. Опять шагай, Цинциннат, задевая
халатом то стены, то стул. Тоска! На столе наваленные книги
прочитаны все. И хотя он знал, что прочитаны все, Цинциннат
поискал, пошарил, заглянул в толстый том... перебрал, не
садясь, уже виденные страницы.
Это был том журнала, выходившего некогда, -- в едва
вообразимом веке. Тюремная библиотека, считавшаяся по
количеству и редкости книг второй в городе, содержала несколько
таких диковин. То был далекий мир, где самые простые предметы
сверкали молодостью и врожденной наглостью, обусловленной тем
преклонением, которым окружался труд, шедший на их выделку. То
были годы всеобщей плавности; маслом смазанный металл занимался
бесшумной акробатикой; ладные линии пиджачных одежд диктовались
неслыханной гибкостью мускулистых тел; текучее стекло огромных
окон округло загибалось на углах домов; ласточкой вольно летела
дева в трико -- так высоко над блестящим бассейном, что он
казался не больше блюдца; в прыжке без шеста атлет навзничь
лежал в воздухе, достигнув уже такой крайности напряжения, что
если бы не флажные складки на трусах с лампасами, оно походило
бы на ленивый покой; и без конца лилась, скользила вода; грация
спадающей воды, ослепительные подробности ванных комнат,
атласистая зыбь океана с двукрылой тенью на ней. Все было
глянцевито, переливчато, все страстно тяготело к некоему
совершенству, которое определялось одним отсутствием трения.
Упиваясь всеми соблазнами круга, жизнь довертелась до такого
головокружения, что земля ушла из-под ног, и, поскользнувшись,
упав, ослабев от тошноты и томности... сказать ли?.. очутившись
как бы в другом измерении --. Да, вещество постарело, устало,
мало что уцелело от легендарных времен -- две-три машины,
два-три фонтана, -- и никому не было жаль прошлого, да и самое
понятие "прошлого" сделалось другим.