Page 80 - Приглашение на казнь

питал их собой. Ко всему этому присоединилась ежеминутная
возможность возвращения волнующего стука, действующая, как
разымчивое ожидание музыки, -- так что Цинциннат находился в
странном, трепетном, опасном состоянии, -- и с каким-то
возрастающим торжеством били далекие часы, -- и вот, выходя из
мрака, подавая друг другу руки, смыкались в круг освещенные
фигуры -- и, слегка напирая вбок, и кренясь, и тащась, начинали
-- сперва тугое, влачащееся -- круговое движение, которое
постепенно выправлялось, легчало, ускорялось, и вот уже пошло,
пошло, -- и чудовищные тени от плеч и голов пробегали,
повторяясь, все шибче по каменным сводам, и тот неизбежный
весельчак, который в хороводе высоко поднимает ноги, смеша
остальных, более чопорных, отбрасывал на стены громадные черные
углы своих безобразных колен.

XV

Утро прошло тихо, но зато около пяти пополудни начался
сокрушительный треск: тот, кто работал, рьяно торопился,
бесстыдно гремел; впрочем, не намного приблизился со вчерашнего
дня.
Внезапно произошло нечто особенное: рухнула будто какая-то
внутренняя преграда, и уже теперь звуки проявились с такой
выпуклостью и силой (мгновенно перейдя из одного плана в другой
-- прямо к рампе), что стало ясно: они вот тут, сразу за
тающей, как лед, стеной, и вот сейчас, сейчас прорвутся.
И тогда узник решил, что пора действовать. Страшно спеша,
трепеща, но все же стараясь не терять над собой власти, он
достал и надел те резиновые башмаки, те полотняные панталоны и
крутку, в которых был, когда его взяли; нашел носовой платок,
два носовых платка, три носовых платка (беглое преображение их
в те простыни, которые связываются вместе); на всякий случай
сунул в карман какую-то веревочку с еще прикрученной к ней
деревянной штучкой для носки пакетов (не засовывалась, кончик
висел); ринулся к постели с целью так взбить и покрыть одеялом
подушку, чтобы получилось чучело спящего; не сделал этого, а
кинулся к столу, с намерением захватить написанное; но и тут на
полпути переменил направление, ибо от победоносной, бешеной
стукотни мешались мысли... Он стоял, вытянувшись, как стрела,
руки держа по швам, когда, в совершенстве воплощая его мечту,
желтая стена на аршин от пола дала молниевидную трещину, тотчас
набрякла, толкаемая снутри, и внезапно с грохотом разверзлась.