Page 177 - Прощай оружие

проходили мимо старого, крепко сбитого каменного chateau на выступе горы, среди
расположенных террасами виноградников, где каждая лоза была подвязана к тычку, и
все лозы были сухие и бурые, и земля ожидала снега, а внизу, в глубине, лежало озеро,
гладкое и серое, как сталь. От chateau дорога шла вниз довольно отлого, а потом
сворачивала вправо, и дальше был вымощенный булыжником очень крутой спуск прямо
к Монтре.
У нас не было никого знакомых в Монтре. Мы шли по берегу озера и видели лебедей, и
бесчисленных чаек, и буревестников, которые взлетали, как только подойдешь поближе,
и жалобно кричали, глядя вниз, на воду. Поодаль от берега плыли стаи гагар, маленьких
и темных, оставляя за собой след на воде. Придя в город, мы пошли по главной улице и
рассматривали витрины магазинов. Там было много больших отелей, теперь закрытых,
но магазины почти все были открыты, и нам везде были очень рады. Была очень хорошая
парикмахерская, и Кэтрин зашла туда причесаться. Хозяйка парикмахерской встретила
ее очень приветливо, это была наша единственная знакомая в Монтре. Пока Кэтрин
причесывалась, я сидел в пивном погребке и пил темное мюнхенское пиво и читал
газеты. Я читал «Корьере делла сера» и английские и американские газеты из Парижа.
Все объявления были замазаны типографской краской, вероятно, чтобы нельзя было
использовать их для сношений с неприятелем. Это было невеселое чтение. Дела везде
обстояли невесело. Я сидел в уголке с большой кружкой темного пива и вскрытым
бумажным пакетом pretzeis и ел pretzeis, потому что мне нравился их солоноватый
привкус и то, каким вкусным от них становилось пиво, и читал о разгроме. Я думал, что
Кэтрин зайдет за мной, но она не заходила, и я положил газеты на место, заплатил за
пиво и пошел искать ее. День был холодный, и сумрачный, и зимний, и камень стен
казался холодным. Кэтрин все еще была в парикмахерской. Хозяйка завивала ей волосы.
Я сидел в кабинетике и смотрел. Это меня волновало, и Кэтрин улыбалась и
разговаривала со мной, и голос у меня был немного хриплый от волнения. Щипцы
приятно позвякивали, и я видел волосы Кэтрин в трех зеркалах, и в кабинетике было
тепло и приятно. Потом хозяйка уложила Кэтрин волосы, и Кэтрин посмотрела в зеркало
и немножко изменила прическу, вынимая и вкалывая шпильки; потом встала.

– Мне прямо совестно, что я так долго.
– Monsieur было очень интересно. Разве нет, monsieur? – улыбнулась хозяйка.

– Да, – сказал я.
Мы вышли и пошли по улице. Было холодно и сумрачно, и дул ветер.

– Ты даже не знаешь, как я тебя люблю, – сказал я.

– Ведь, правда, нам теперь очень хорошо? – сказала Кэтрин. – Знаешь что? Давай зайдем
куда-нибудь и вместо чая выпьем пива. Для маленькой Кэтрин пиво очень полезно. Оно
не даст ей слишком сильно расти.

– Маленькая Кэтрин, – сказал я. – Вот лентяйка!
– Она умница, – сказала Кэтрин. – Она себя очень хорошо ведет. Доктор говорит, что мне
полезно пиво и что оно ей не даст слишком сильно расти.
– Ты правда не давай ей расти, и если она будет мальчик, он сможет стать жокеем.

– Пожалуй, если уж родится ребенок, надо будет нам в самом деле пожениться, –
сказала Кэтрин. Мы сидели в пивной за столиком в углу. На улице уже темнело. Было
рано, но день был сумрачный, и вечер рано наступил.

– Давай поженимся теперь, – сказал я.

– Нет, – сказала Кэтрин. – Теперь неудобно. Уже слишком заметно. Не пойду я такая в
мэрию.
– Жаль, что мы раньше не поженились.

– Пожалуй, так было бы лучше. Но когда же мы могли, милый?
– Не знаю.