Page 126 - Хождение по мукам. Сёстры

Телегин отошел от стола и пристально посмотрел на Жукова. Тот покраснел, засопел и
на вопросы повторил слово в слово все, сказанное Телегиным. Так же ответил и
Мельшин. Председательствующий выслушал ответы, устало закрыл глаза. Наконец
судьи поднялись и удалились в соседнюю комнату, где в дверях багровый офицер,
шедший последним, выплюнул докуренную до губ сигару и, подняв руки, сладко
потянулся.
– Расстрел, – я это понял, как мы вошли, – сказал Телегин вполголоса и обратился к
конвойному: – Дайте мне стакан воды.
Солдат торопливо подошел к столу и, придерживая винтовку, стал наливать из графина
мутную воду. Иван Ильич быстро, в самое ухо, прошептал Мельшину:
– Когда нас выведут, постарайтесь завести мотор.
– Понял.

Через минуту появились судьи и заняли прежние места. Председательствующий не
спеша снял монокль и, близко держа перед глазами слегка дрожащий клочок бумаги,
прочел краткий приговор, по которому Телегин, Жуков и Мельшин приговаривались к
смертной казни через расстрел.

Когда были произнесены эти слова, Иван Ильич, хотя и был уверен в приговоре, все же
почувствовал, как кровь отлила от сердца, Жуков уронил голову, Мельшин, крепкий,
широкий, с ястребиным носом, – медленно облизнул губы.

Председательствующий потер уставшие глаза, затем, прикрыв их ладонью, проговорил
отчетливо, но тихо:

– Господину коменданту поручается привести приговор в исполнение немедленно.
Судьи встали. Комендант одну еще секунду сидел, вытянувшись, бледный до зелени в
лице. Он встал, одернул чистенький мундир и преувеличенно резким голосом
скомандовал двоим оставшимся солдатам вывести приговоренных. В узких дверях
Телегин замешкался и дал возможность Мельшину выйти первым. Мельшин, будто теряя
силы, схватил конвойного за руку и забормотал заплетающимся языком:
– Пойдем, пойдем, пожалуйста, недалеко, вот еще немножечко… Живот болит, мочи
нет…
Солдат в недоумении глядел на него, упирался, испуганно оборачивался, не понимая,
как ему в этом непредвиденном случае поступить. Но Мельшин уже дотащил его до
передней части автомобиля и присел на корточках, гримасничая, причитывая, хватаясь
дрожащими пальцами то за пуговицы своей одежды, то за ручку автомобиля. По лицу
конвойного было видно, что ему жалко и противно.
– Живот болит, ну, садись, – проворчал он сердито, – живее!

Но Мельшин вдруг с бешеной силой закрутил ручку стартера. Солдат испуганно
нагнулся к нему, оттаскивая. Мальчик-шофер проснулся, крикнул что-то злым голосом,
выскочил из автомобиля. Все дальнейшее произошло в несколько секунд. Телегин,
стараясь держаться ближе ко второму конвойному, наблюдал исподлобья за движениями
Мельшина. Раздалось пыхтенье мотора, и в такт этим резким, изумительным ударам
забилось сердце.
– Жуков, держи винтовку! – крикнул Телегин, обхватывая своего конвойного поперек
туловища, поднял его на воздух, с силой швырнул о землю и в несколько прыжков достиг
автомобиля, где Мельшин боролся с солдатом, вырывая винтовку. Иван Ильич с налета
ударил солдата кулаком в шею, – тот ахнул и сел. Мельшин кинулся к рулю машины,
нажал рычаги. Иван Ильич отчетливо увидел Жукова, лезущего с винтовкой в
автомобиль, мальчишку-шофера, крадущегося вдоль стены и вдруг шмыгнувшего в дверь
комендантской, в окне длинное искаженное лицо с моноклем, выскочившую на крыльцо
фигурку коменданта, револьвер, пляшущий в его руке… Выстрел, выстрел… «Мимо.
Мимо. Мимо». Показалось, что автомобиль врос колесами в торф. Но взвыли шестерни,
машина рванулась. Телегин перевалился на кожаное сиденье. В лицо сильнее подул
ветер, быстро стала приближаться полосатая будка и часовой, взявший винтовку на