Page 148 - Хождение по мукам. Сёстры

Иван Ильич дурно спал остаток этой ночи и проснулся от беспокойства. Утро было
пасмурное: снаружи на железный карниз падали капли… Иван Ильич лежал, собираясь
с мыслями. Нет, беспокойство его не покидало, и раздражительно, словно в самый мозг,
падали капли. «Надо не ждать двадцать шестого, а ехать завтра», – подумал он, скинул
рубаху и голый пошел в ванну, пустил душ и стал под ледяные секущие струи.

До отъезда было много дел. Иван Ильич наспех выпил кофе, вышел на улицу и вскочил в
трамвай, полный народу; здесь опять почувствовал ту же тревогу. Как и всегда, едущие
хмуро молчали, поджимали ноги, со злобой выдергивали полы одежды из-под соседа, под
ногами было липко, по окнам текли капли, раздражительно дребезжал звонок на
передней площадке. Напротив Ивана Ильича сидел военный чиновник с подтечным
желтым лицом; бритый рот его застыл в кривой усмешке, глаза с явно несвойственной
им живостью глядели вопросительно. Приглядевшись, Иван Ильич заметил, что все
едущие именно так – недоумевая и вопросительно – поглядывают друг на друга.

На углу Большого проспекта вагон остановился. Пассажиры зашевелились, стали
оглядываться, несколько человек спрыгнуло с площадки. Вагоновожатый снял ключ,
сунул его за пазуху синего тулупа и, приоткрыв переднюю дверцу, сказал со злой
тревогою:

– Дальше вагон не пойдет.
На Каменноостровском и по всему Большому проспекту, куда хватал только глаз, стояли
трамвайные вагоны. На тротуарах было черно, – шевелился народ. Иногда с грохотом
опускалась железная ставня на магазинном окне. Падал мокрый снежок.
На крыше одного вагона появился человек в длинном расстегнутом пальто, сорвал
шапку и, видимо, что-то закричал. По толпе прошел вздох – о-о-о-о-о… Человек начал
привязывать веревку к крыше трамвая; опять выпрямился и опять сорвал шапку. О-о-о-
о! – прокатилось по толпе. Человек прыгнул на мостовую. Толпа отхлынула, и тогда
стало видно, как плотная кучка людей, разъезжаясь по желто-грязному снегу, тянет за
веревку, привязанную к трамваю. Вагон начал крениться. Толпа отодвинулась,
засвистали мальчишки. Но вагон покачался и стал на место, слышно было, как стукнули
колеса. Тогда к кучке тянущих побежали со всех сторон люди, озабоченно и молча стали
хвататься за веревку. Вагон опять накренился и вдруг рухнул, – зазвенели стекла. Толпа,
продолжая молчать, двинулась к опрокинутому вагону.
– Пошла писать губерния! – проговорил сзади Ивана Ильича тот самый чиновник с
желтым подтечным лицом. И сейчас же несколько нестройных голосов затянуло:

Вы жертвою пали в борьбе роковой…

По пути к Невскому Иван Ильич видел те же недоумевающие взгляды, встревоженные
лица. Повсюду, как маленькие водовороты, вокруг вестников новостей собирались
жадные слушатели. В подъездах стояли раскормленные швейцары, высовывала нос
горничная, оглядывая улицу. Какой-то господин с портфелем, с холеной бородой, в
расстегнутой хорьковой шубе, спрашивал у дворника:

– Скажите, мой дорогой, что там за толпа? Что там, собственно, происходит?
– Хлеба требуют, бунтуют, барин.

– Ага!
На перекрестке стояла бледная дама, держа на руке склерозную собачку с висящим
дрожащим задом; у всех проходящих дама спрашивала:
– Что там за толпа?.. Чего они хотят?

– Революцией пахнет, сударыня, – проходя, уже весело воскликнул господин в хорьковой
шубе.