Page 120 - Старик

откровенные взгляды почти старого человека меня поражают. Он любит!
Не
может без нее! И она, она... Несколько удивленный переменой, которая с нею
случилась - а чего дураку удивляться? - спрашиваю, улучив минуту:
- Почему ты со мной, как с чужим? Что произошло?
- Ничего... - Улыбнулась по-старому, мягко, но сейчас же посмурнела
опять. - Я не знаю, как ты относишься к Сергею Кирилловичу.
- Ах, дело в этом?
- Да.
- Делишь людей по такому принципу?
- По такому.
- Все ясно, но ты меня извини... - Я ошарашен, слова не подыскиваются,
бормочу: - Как-то странно, на тебя непохоже. Я тебя узнать не могу.
- А это понятно. Меня прежней давно нет. Та девочка умерла, - говорит
Ася неумолимо. Да Ася ли это? Смотрю на нее, похолодев. - Ты, наверно,
присутствовал при моей смерти. Я никогда не встречала людей, как Сергей
Кириллович, и жизнь у меня теперь другая. Он необыкновенный,
понимаешь? Не
как все. Не как мы с тобой. Оттого я и изменилась, что рядом с ним. И,
конечно, у него враги, недоброжелатели, завистники, просто негодяи,
которые хотели бы, чтоб его не было...
- Надеюсь, меня не относишь к этой категории?
- К этой нет. Но я, Павлик, скажу честно, не чувствую твоего
истинного... У меня есть чутье, как у собаки, и вот не чую...
Потом разговорились понемногу, рассказывает о мытарствах в Серпухове,

в
Козлове, о поездке в Москву, куда вызывали в штаб РККА и где высшее
начальство обещало работу; формировать кавдивизию из казаков
освобожденных
округов. Сергей Кириллович согласился, но все почему-то заглохло и
кончилось тем, что послали в Смоленск... Какая тоска, какое унижение, он
себе места не находил. Жить не хотел. Она страшно трусила за него, ведь
был на грани самоубийства. Представить себе: человек горячий, отважный,
полный яростных сил обречен на покой. А на Дону кипит сеча! Да как
вынести? Он с ума сходил. Покой - хуже тюрьмы... В чем же тут дело? Кто
тормозит? Кто его враг?
Она допрашивает напряженно, всматривается страстно, хочет понять,
узнать - для него. Вся эта исповедь - для него. Не могу помочь. Сам толком
не понимаю. Есть застарелое недоверие, но откуда? Рассуждать об этом с
нею
опасно, потому что вижу, тут все воспалено, болит.
- Аська, я не думаю, чтоб были прямые враги. Тут какой-то предрассудок,
какая-то тупая боязнь...
- Кого? Чья?
- Ей-богу, не знаю. Может, есть такие люди в Донбюро, может, в РВС