Page 77 - Старик

не сообщил: "А знаете, дорогой сосед, что вы меня из партии турнули во
время оно?" - "Да ну?" - "Ей-богу..." И на том конец. Хе-хе, ха-ха. Все
уладилось, устроилось, перемешалось, упрочилось. По вечерам
приветствовали
друг друга, приподнимая полотняные фуражки и шляпы из соломки. Потом
годы
прошли, разлука невольная, вернулся перед войной, жить в Москве нельзя,
дачный дом стал единственным прибежищем, Галя трепетала, боялась, что
увидят, разгадают, он мотался в Муром, из Мурома, прописка была там. И
опять встреча, невнятный разговор, о том о сем, о детях, о войне. В Европе
шла война, у нас - накануне. Тот вдруг напомнил: "А не забыли, как меня в
двадцать пятом году из партии гнали?" - "Забыл", - признался Павел
Евграфович. "А я нет. Всегда буду помнить". И ушел с улыбкой. Через день
нагрянули с проверкой, и понеслось, завертелось... Галя убеждена, что -
он. Кто знает. Может, и он. В точности неизвестно. Ничем не кончилось, не
успело кончиться, потому что рухнул июнь, Павел Евграфович ушел в
ополчение и всю войну - солдатом. Два ранения одолел. В Польше в сорок
четвертом в разрушенном фольварке ночью наткнулся на Руслана.
Ночевали
танкисты. Вот была встреча! И еще годы прошли, заново все уладилось,
переменилось, упрочилось. Дачные домики просели, подгнили, железо
проржавело, зато возле домиков появились баллоны с газом, зелень в саду
разрослась пышно. Опять встречи то там то сям, на дорожках, на чужих
верандах, раскланиваются, бормочут по пустякам. А то дочка, неряшливая
жирная баба, забежит бесцеремонно: "У вас нет лишней лампочки нам

одолжить? Мы в понедельник отдадим!" Галя никогда ничего не давала. А
он
давал. Ему казалось, все прошлое провалилось куда-то в яму, в прорубь,
нечего поминать. Но доходило до смехотворного: однажды к тому
явились
пионеры целой ватагой, он их в садике принимал, рассказывал о
_гражданской
войне_. Бог ты мой, что же мог рассказать бедный юнкерок,
недощипанный?
Иной раз заберет ретивое пойти взять за галстук: "Зачем же ты, такой
сякой, немазаный, людям голову морочишь?" А там думаешь: ну его к
лешему... Прошло, проехало... Обманул всех, перекрутился, ну и черт с
тобой... Вот только просить у него ничего не надо.
Дорога поднялась на взгорок, где стояла скамейка; тут, под соснами,
всегда кто-нибудь сидел душными вечерами. И сейчас, проходя мимо,
Павел
Евграфович заметил недвижную в углу скамейки фигуру. Как показалось,
женщина. Светлело платье. Окликнул: кто? Женщина ответила не сразу:
- Я, Павел Евграфович...
Узнал голос Валентины. Сел рядом с охотой - оттягивался неприятный