Page 76 - Старик
P. 76

ним здороваться, пить чай, разговаривать о международном  положении,
                  дело
                  твое, а я его на дух не принимаю. Он для меня был и остается белой  вошью.
                  Потому что кто моего мужа раз обидел, тот мой  враг  на  всю  жизнь".  Вот
                  такая она была! Павел Евграфович остановился, упершись  палкою  в
                  камень,
                  смотрел в небо, и на глазах его проступили слезы. Она бы не позволила идти
                  к Приходько. "Ты будешь эту вошь о чем-то просить? И он  будет
                  куражиться
                  над тобой и чувствовать себя твоим  благодетелем?"  А  ради  детей,  Галя,
                  которым что-то нужно? Они живут по-прежнему плохо, в тесноте, в неуюте,
                  в
                  душевных неустройствах, живут не так, как хочется, а так, как живется. Они
                  несчастливы, Галя. Ничего не изменилось за эти пять лет. "Ты думаешь,  они
                  станут счастливее от лишней комнаты и веранды?" Ну нет,  конечно.
                  Счастье
                  от чего-то другого. Непонятно, от чего. Счастье - это то, что было у  нас.
                  Но что можно сделать? Нет ни сил, ни ума,  ни  возможностей,  ничего.  Вот
                  только этот домик, две комнаты с верандой... Пускай уж... Если им кажется,
                  что...  Когда  живешь  долго,  происходят  странные  встречи,   несуразные
                  столкновения. Будто кто-то намеренно все это сочинил. Есть свои неудобства
                  - жить долго. Кто мог соткать такую причудливую, вдаль и вширь
                  раскинутую
                  сеть обстоятельств, причин, совпадений, тончайших нитей и паутинок,
                  чтобы

                  в двадцать пятом году Павел Евграфович трудился в  комиссии  по  чистке  в
                  Бауманском районе Москвы и голосовал за исключение  работника
                  Горпромхоза
                  Приходько, скрывшего пребывание  в  юнкерском  училище  и  некоторые
                  свои
                  действия в Киеве, и вот теперь, спустя  почти  полсотни  лет,  от  бывшего
                  юнкера зависело, будут ли осчастливлены дети? Какая нелепейшая,
                  чудовищная
                  чепуха, если подумать  всерьез!  А  если  не  думать,  ничего  особенного.
                  Заурядная чепуха.
                     Павел Евграфович и не помнил о мелком врунишке, который барахтался
                  как
                  мог, чтобы перекрутиться в суровой жизни, таких  немало,  жалеть  некогда,
                  запомнить невозможно, да и ничего ужасного с ним  тогда  не  случилось,  и
                  спустя  лет  шесть,  когда  встретились  на  собрании   пайщиков   дачного
                  кооператива,  Павел  Евграфович  увидел  полного,  осанистого  блондина  в
                  чесучовой толстовке, в дорогих туфлях, директора фабрики и не  узнал  его.
                  Не узнавал долго. В ту пору работал на Урале, в Москве  был  наездами.  Не
                  узнал бы никогда, если бы тот сам однажды вполне  дружелюбно,
                  полушутливо
   71   72   73   74   75   76   77   78   79   80   81