Page 108 - Рассказы

вот так голову-то приподняла да спрашиваю: "К худу или к добру?" А она мне в самое ухо
дунула: "К добру!"
Пожилая баба покачала головой:
– К добру?
– К добру, к добру. Ясно так сказала: к добру, говорит.
– Упредила.
– Упредила, упредила, А я ишо подумай вечером-то: "К какому добру,думаю,– мне
суседка-то предсказала?" Только так подумала, а дверь-то открывается – и он вот он, на
пороге,
– Господи, господи,– прошептала пожилая баба и вытерла концом платка
повлажневшие глаза.– Надо же!
Бабы втащили на круг Ермолая. Ермолай недолго думая пошел вколачивать одной
ногой, а второй только каблуком пристукивал… И приговаривал: "Оп-па, ат-та, оп-па, ат-та".
И вколачивал и вколачивал ногой так, что посуда в шкафу вздрагивала.
– Давай, Ермил! – кричали Ермолаю,– У тя седня радость большая – шевелись!
– Ат-та, оп-па,– приговаривал Ермолай, а рабочая спина его, ссутулившаяся за сорок
лет работы у верстака, так и не распрямилась, и так он и плясал – слегка сгорбатившись, и
большие узловатые руки его тяжело висели вдоль тела. Но рад был Ермолай и забыл все свои
горести – долго ждал этого дня, без малого пять лет.
В круг к нему протиснулся Степан, сыпанул тяжкую, нечеткую дробь:
– Давай, тять…
– Давай – батька с сыном! Шевелитесь!
– А Степка-то не изработался – взбрыкивает.
– Он же говорит: им там хорошо было. Жрать давали…
– Там дадут – догонют да еще дадут.
– Ат-та, оп-па!..-приговаривал Ермолай, приноравливаясь к сыну.
Плясать оба не умели, но работали ладно – старались. Людям нравилось, смотрели на
них с удовольствием,
Так гуляли.
Никто потом не помнил, как появился в избе участковый милиционер. Видели только,
что он подошел к Степану и что-то сказал ему. Степан вышел с ним на улицу. А в избе
продолжали гулять: решили, что так надо, наверно, явиться Степану в сельсовет – оформить
всякие там бумаги. Только немая что-то забеспокоилась, замычала тревожно, начала
тормошить отца. Тот спьяну отмахнулся.
– Отстань, ну тя! Пляши вон.
Вышли за ворота. Остановились.
– Ты что, сдурел, парень? – спросил участковый, вглядываясь в лицо Степана.
Степан прислонился спиной к воротному столбу, усмехнулся:
– Чудно? Ничего… Бывает.
– Тебе же три месяца сидеть осталось!
– Знаю не хуже тебя… Дай закурить.
Участковый дал ему папиросу, закурил сам.
– Пошли.
– Пошли.
– Может, скажешь дома-то?.. А то хватятся…
– Сегодня не надо – пусть погуляют. Завтра скажешь.
– Три месяца не досидеть и сбежать!.. – опять изумился милиционер. – Прости меня, но
я таких дураков еще не встречал, хотя много повидал всяких. Зачем ты это сделал?
Степан шагал, засунув руки в карманы брюк, узнавал в сумраке знакомые избы, ворота,
прясла… Вдыхал знакомый с детства терпкий весенний холодок, задумчиво улыбался.
– А?
– Чего?